Хочу твоим первым
Шрифт:
Меня окутывает и сбивает с ног его уверенность, наглость, напор. По телу растекается что-то горячее, огненное, словно лава, тягучее, будто патока.
Все грани чувств, обуревающие меня сейчас, так трудно облечь в слова.
Дезориентация. Внутри все пылает, а в голове полная неразбериха.
Наверное, если бы я решала, когда мне умереть, сегодняшний день стал бы для этого вполне подходящим.
– Ты правда рассчитывала, что сможешь сбежать?
– произносит Гордей и от вкрадчивости его тона по моему телу разносятся новые сверхчувствительные,
– Или играешь со мной?
– Отпусти, - выдыхаю задушено, сама не понимая, не осознавая до конца, как довела ситуацию до того, что сейчас происходит между нами.
Когда он предлагал подвезти…Мне бы остановиться хоть на секунду, немного перевести дух, втиснуть свой разум в новые реалии. И дать по-настоящему достойный отпор. Либо засунуть глупую гордыню подальше и просто сесть в машину.
Но вместо этого я действовала на одних только инстинктах. Сбежать, скрыться от него, сделать все наперекор.
Когда он съехал на обочину, меня охватил такой неподдельный ужас, что я, наплевав на все угрозы, сорвалась с места и через овраг понеслась к лесу, будто в нем заключается мое единственное спасение.
Я думала, что мне удастся затаиться среди деревьев, переждать, пока невыносимый мажор не бросится в чащу. А когда он это сделает, я выскочу на обочину и попытаюсь сбежать.
И вот к чему это привело.
Все получилось только хуже. Сама себя загнала в ловушку.
Гордей придвигается ближе, плотнее, еще ближе. Я стискиваю в пальцах ткань его толстовки, его же ладони зарываются в мои волосы. Захватывают в тиски мою голову и чуть ее приподнимают до того удобного ему уровня, пока наши взгляды не сталкиваются.
Не увернуться, и никак не вырваться.
– Гордей, пожалуйста…я…отпусти, - едва шевелю губами, умирая сейчас и вместе с тем осознавая, что все же еще жива.
– Я…сяду к тебе в машину.
– Конечно, ты сядешь ко мне в машину, - отвечает он.
Его голос звучит отрывисто, рвано, почти также задушено, как и мой.
– Но позже, Арин. Потому что сейчас…
Его взгляд перемещается на мои губы и больше никуда не сдвигается.
Мне остается лишь смириться с неизбежностью того, что мой первый поцелуй произойдет с ним.
Хочу, не хочу. Просто с ним, без выбора. Но...если бы вдруг появился выбор, разве не притягательно попробовать это именно с ним? С таким красивым, горячим, настойчивым...и явно очень и очень заинтересованным...Не станет ли этот опыт чем-то незабываемым?
Точно также незапланированно оглушило меня в джакузи, когда мы, насквозь мокрые, стояли так близко, как я и помыслить не могла. Мне начало казаться, что я разделилась на две личности. Одна страстно мечтала оттолкнуть, наорать и сбежать, а вот вторая…вторая отчего-то позволяла ему продолжать прижимать, обнимать, рассматривать.
Я сглатываю и закрываю глаза, потому что эмоций слишком много, и они все попросту не вмещаются в меня. А его дыхание уже скользит по моей
Кажется, что он накинется на меня так, как другим девушкам, которых целовали парни на этой ужасной вечеринке, и не снилось.
Но отчего-то все происходит не совсем так, как я ожидала.
Мягкие теплые губы осторожно касаются самого краешка моих губ. Секунда, и он прикасается снова, только уже к самим губам. Но это не грубый уничтожающий поцелуй. Все происходит...настолько невесомо, что от неожиданности я перестаю столь отчаянно трястись и даже самую капельку расслабляюсь.
От Гордея пахнет мятой и еле уловимым личным, чем-то мужским. Дорогим, провоцирующим мой организм на череду легких покалываний внизу живота. А еще...не до конца осознаю, но отчего-то в его руках мне кажется очень уютно. Идеальное сочетание его более высокого роста, широких плеч, каменного пресса с моей, довольно худощавой фигурой. Я еще будучи в джакузи подумала о том, насколько, против логики, гармоничны наши объятия, и вот сейчас ко мне неосознанно возвращается это чувство.
Поцелуй длится не более трех секунд. Затем ладони Гордея соскальзывают на мою шею, к рукам. Начинают осторожно, один за одним, отцеплять мои деревянные, практически не разгибающиеся пальцы от своей одежды. Перехватывают мои руки.
– Пойдем.
Он тянет за собой, а я, дезориентированная, спотыкаясь на каждом шагу, слепо иду за ним, думая, только о том, что он снова затеял.
– Гордей, что ты…мы...куда?
Он выводит меня к обочине, помогает взобраться по насыпи и продолжает тащить к машине. Его шаг достаточно широкий, и я с трудом поспеваю за ним. Гордей открывает дверцу, облокачивается на нее. Взгляд его скользит куда-то в сторону, мимо меня.
– Садись, Бельчонок. Отвезу тебя домой.
Я осторожно киваю, и, боясь спугнуть удачу, молниеносно проскальзываю в салон. Замираю там, сжавшись в комок, прикладываю ладони к щекам.
Кожа лица нещадно горит, также, как и губы, вспоминая воспламеняющее прикосновение. Дрожь и не думает пропадать.
Гордей садится в машину, заводит мотор, и, едва мазнув по мне взглядом, тянется к какой-то кнопке. В салоне сразу же становится теплее.
– Ты не против музыки? – спрашивает у меня.
– Да, то есть, нет, - отвечаю бестолково.
Он включает и пространство салона наполняет неторопливая приятная мелодия. Сверкнув фарами, автомобиль трогается с места, и мы выезжаем на трассу.
Глава 16. Горячее продолжение вечера
Тише, тише, ты всё ближе, ближе
Люблю и ненавижу, я люблю и ненавижу
С тобой я никого не слышу, никого не вижу
Егор Крид
Вместо того, чтобы расслабленно наблюдать за дорогой, я то и дело бросаю косые взгляды на мажора, сидящего сейчас рядом со мной.
Он смотрит вперед. На чувственных, красивой формы губах играет легкая полуулыбка.
Дерзкий и невыносимый, но отчего-то так и притягивает к себе взгляд.