Хочу женщину друга
Шрифт:
– Там какой-то странный мужик пришел к Эльвире.
– Угу. Я видела в окно.
– Давно он таскается в дом моего отца?
– Давно. Ещё при его жизни начал, – пробубнила Маша, но я расслышала.
– В каком смысле при жизни? Она что? Изменяла отцу?
– Я тебе этого не говорила! – Маша выразительно посмотрела на меня.
Вот же гадина!
– И что? Отец не знал? – Маша вытерла руки о полотенце, заткнутое за пояс, села рядом.
– Он узнал. Незадолго до своей смерти. Пока ты была в школе, они так ругались, что даже я слышала. Твой отец грозился развестись с ней и оставить ее без копейки.
– Тогда как он мог оставить все ей?
– Думаю, не успел изменить завещание, – я задумчиво крутила румяное яблоко в руках. В голову лезла страшная мысль. А что если отца убил не грабитель, а мачеха? Ведь она любит тратить деньги, и за всю свою жизнь ни дня не работала? А вдруг это сделал ее любовник? Тот самый, что сейчас развлекался с ней, на кровати отца?
Я аж подскочила с места. Не могла больше оставаться здесь, в этом серпентарии, кишащем змеями.
Переодевшись в спортивную форму, надела наушники и включила музыку.
Бег стал моим любимым занятием. Он хорошо помогает, чтобы привести мысли в порядок.
Всю дорогу чувствовала на себе чей-то взгляд. Повернувшись, увидела тонированный джип, который медленно ехал за мной. Он остановился возле меня и из него вышел Эмин. Уверенной походкой приближался ко мне. Я отступала. Черные глаза плотоядно поблескивали, пухлые губы изогнулись в зверином оскале. Я не стала даже пытаться разговаривать с ним. Было одно желание: бежать. И я побежала.
Слышала, как он бежит следом за мной. Прибавила ходу. Скоро заболел бок, адски болели лёгкие. Я понимала, что при его двухметровом росте неоспоримое преимущество у него. Он легко может меня догнать. Но продолжает играть со мной, как кошка с мышкой.
Завернула в парк, в надежде встретить людей, но он был пуст. Он поймал меня за талию и потащил в кусты.
– Нет! Пусти! – болтала ногами, вонзала ногти ему в руки. – Ты не имеешь права! Это похищение! – он прижал меня к плакучей берёзе. Я тяжело дышала, смотрела на него снизу вверх. Рядом с ним я просто беспомощная малявка.
– Добегалась, дахка? – довольно улыбнулся.
– Ты не имеешь права! На своей Родине ты так же хватаешь женщин и утаскиваешь?
– На своей Родине я даже прикоснуться к ним не могу.
– Почему ты решил, что здесь тебе это позволено?
– Ты не мусульманка.
– И что? Я человек! Послушай, – я понимала, что наездом ничего не добьюсь. – Кругом много других женщин, которые будут рады твоему вниманию.
– Мне не нужны другие. Я хочу тебя, – он сжал меня так, что ребра затрещали. Приподняв, как игрушку потянулся к губам своими. – Красивая, дахка. – он опять что ли? Не сиделось же мне дома.
Я искала глазами того, кто мог помочь. Заметила, как по тропинке прогуливалась соседка с собачкой. И я как полоумная закричала: «Спасите! Насилуют!»
Эмин от неожиданности выпустил меня. Побежала к соседке.
– Долго бегать не сможешь, – прошептал в спину. – Все равно моя будешь.
_______
*Дахк( чечен.) – мышь
Глава 6
На работе пропустила положенный обеденный перерыв. Как нырнула с утра в отчёт с головой, так вынырнула, когда стрелка на круглых настенных часах показывала два часа дня. Живот протестующие урчал против такого трудоголизма.
Зашла в кухню, где стояли немытые кружки с отвратительными желтыми ободками внутри и засыхающим пакетиком чая. Поморщилась.
Когда жила в студенческом общежитии, было то же самое. Студенты, привыкшие жить с мамочкой и бабушкой, они же посудомойки, бросали грязные тарелки и кружки где попало. Но то студенты! С умишком, занятым Милохиным и Маргенштейном. А это взрослые мужчины, многие из которых женаты и даже у некоторых дети есть.
Меня это удивило. Такого от них не ожидала. Они же бойцы, приучены к порядку и дисциплине.
Раньше мне не доводилось бывать на кухне вместе с бойцами. Мы виделись, когда у них была тренировка. По первости работы было так много, что я обходилась энергетическим батончиком, иногда меня приглашал Матвей на обед.
Сгребла посуду, вымыла и расставила в шкафу. Не могу есть в грязной кухне. Протёрла стол и удовлетворённо кивнула. Теперь можно и пообедать.
Есть в одиночестве для меня не ново. После смерти отца я редко делала это в компании. Принесённый из дома салат был безвкусным, или я слишком увлечена прокручиванием в голове вчерашних и предшествующим этому дню событий. Есть у меня отвратительная черта – самоедство.
Почему Эмин вел себя так, будто я легкодоступная девушка? Может, я действительно дала ему повод так думать? Или оцепенение, в которое я впала, он принял за кокетство?
Салат кончился, открыла йогурт и застыла с ложкой во рту. Так он посасывал мою губу? Провела, метал стал теплее. Его поцелуй напоминал безумие, неуправляемую стихию. Он лишал меня кислорода. Матвей меня не так целовал. Его поцелуи нежные, губы не такие пухлые, со вкусом мятной жвачки. Эмин же целовал так, что их покалывало, губы мягкие, но напористые. Поцелуем он не спрашивал разрешения, как делал это Матвей. Он просто брал. И какого черта я сижу и сравниваю их?
На мои плечи легли руки я вздрогнула и отскочила. Готовая убежать, если вдруг нарушителем моего спокойствия окажется Эмин. Табуретка с грохотом упала, едва не попала по ноге Матвея.
– Что с тобой, Марина? – выдохнула. Это всего лишь Матвей. Мой парень. Взъерошила волосы на голове.
– Прости. Ты меня напугал.
– Ты сегодня какая-то другая. Прическа у тебя, эм… – с утра я была погружена в свои мысли и забыла сделать укладку, махнула пару раз массажкой. И все. И мой макияж состоял из блеска для губ, который я съела вместе с йогуртом. Матвей впервые видел меня такую. Обычно я даже за хлебом не хожу в таком виде.
– Прости. Я не успела.
– Ничего страшного, – Матвей помялся на месте, словно ему было неловко продолжить.