Хочу женщину друга
Шрифт:
– Сегодня мой день рождения, – я забыла! Семь лет подряд помнила и мысленно поздравляли его с этим днём. А сейчас забыла! И виной тому его наглый друг.
– С днём рождения, – хорошо, что подарок давно лежит в моем кабинете. Я потратила почти всю ту сумму, что выделял мне раз месяц трастовый фонд отца, ему на галстук, так подходящий ему к глазам.
– У меня есть подарок.
– Ты же помнишь, крошка, что я хочу получить в подарок? Нашу ночь любви, – Матвей приблизился, обнял за талию. Краснея, кивнула.
– Ты станешь моей. Я буду у тебя первым. И последним, –
– Да, Марина? – кивнула.
– И я надеюсь, ты будешь выглядеть лучше для меня сегодня. Ты не думай, я люблю тебя и такой. Но там будет очень много богатых людей. Придется соответствовать, – опять кивнула. Матвей прав. Я должна быть красивой для него. Но у меня неприятно засосало под ложечкой, на языке осталась горечь от его слов и вспомнились слова тети Маши, о том, что он должен любить меня такую, какая есть.
Он склонился ко мне. Его губы казались чужими и мне было… Никак. В чем дело? Может, я все ещё переживаю то, что делал Эмин, нахожусь в шоковом состоянии?
Я приказала себе расслабиться, обняла его за шею и ответила. Но без прежнего энтузиазма. Матвей крепко прижал меня к себе, я чувствовала его возбуждение. Это же нормально? Мы в отношениях, он хочет заняться со мной любовью. Но я даже мысленно была не с ним.
Фантомные воспоминания подбрасывали мне те воспоминания и ощущения с Эмином. Боковым зрением выхватила фигуру во весь проем. Эмин замер, руки сжались в кулаки. Вздрогнула, когда он со всей силы ударил в косяк, оставляя вмятину. Матвей повернулся, но на месте, где стоял Эмин, никого не было. А у меня стучало в голове: как давно он стоял здесь? И что он мог слышать?
Глава 7
Эмин
Он жил в Самаре до десяти лет. Отец соблазнил его мать, но так и не женился. Алена – мать, отказывалась принимать ислам и быть второй женой. Шамиль – отец –раз в два-три месяца приезжал. Но в тот роковой день, когда не стало матери, его не было рядом.
Эмин, как сейчас помнил этот день. Она ждала отца. С утра готовили тесто для галнаш. Эмин до сих пор помнил этот чудесный запах свежесваренной баранины и запах чесночного соуса «Берам». В день приезда отца, они ели только кавказские блюда. На столе стояли лепешки из тыквы, хингалш, фаршированный требухой баарш. У Эмина текли слюни, но мама велела ждать отца.
«Мы скоро уедем к нему», – улыбаясь, говорила мать. Отец любил Алену, Эмин был первенцем. Отец решил развестись и жениться на матери Эмина. Сил ждать отца не было и он отпросился погулять.
Когда возвращался с прогулки, столкнулся с мужчиной. Тот придержал его за плечи. На Эмина смотрели черные холодные глаза, на волосатой руке была татуировка с открытой волчьей пастью. Войдя в квартиру, обнаружил мать, лежащую на полу с перерезанным горлом.
Я опять вернулся в этот город и диким смерчем вернулась та боль, и чувство беспомощности, как тогда, когда нашел мать мертвой, и ничего не смог сделать. Убийцу так и не нашли.
Шел по следу столько лет, все ниточки вели в этот город, но каждый раз человек с татуировкой волчьей пасти ускользал. Бешеная ярость поселилась во мне, бежала по венам, затуманивала ум.
Чтобы успокоиться, пришел в клуб, который мы открыли вместе с Матвеем. Я обмотал руки эластичным бинтом, колотил по груше, пока она не слетела.
– Ничего себе! – восхитился Виктор. Мы часто проводили с ним спарринг, он мечтал одолеть меня, но раз за разом я одерживал победу.
– Ты только бездушную грушу можешь колотить? Это все на что ты способен? Спорим, я завалю тебя, Эмин.
– Ты уже пробовал.
– Что очко жим-жим? Да, Дадаев? Боишься, что проиграешь чемпионский пояс?
– Много говоришь, Виктор. Хочешь спарринг? Пошли. Но учти, я не в духе. Жалеть не буду.
– Ой, напугал! – хорохорился Виктор. Но через три минуты пожалел. Я долбил его ногами, кинул, как мешок с песком. С каждым ударом злость уходила.
И тут я заметил ее. Хрупкую маленькую мышку. Она смотрела заворожено. Перепрыгнул канаты, приближался к ней. Меня привлек этот страх, он волновал меня. Я не был святым и у меня много русских любовниц, но я давно не чувствовал возбуждения такой силы.
Марина женственная, хрупкая. Было в ней что-то особенное, будило первобытный инстинкт.
После оказалось, что она занята. И вопреки моему непреложному правилу, что девушка друга неприкосновенна, хотел ее.
Это походило на безумие, маниакальную одержимость. Увидев ее, хотел ее взять, прямо там под столом, намотать черные волосы на кулак и притянуть к колом стоящему члену.
Она опять сбежала, видимо, прочитав свой приговор в моих глазах.
– Кто она тебе? – спросил Матвея, как только Марина пропала из виду.
– Что, понравилась? Я вижу, как ты на нее смотришь. Но она моя. Так что забудь, – взбесился от такого заявления. Едва сдержался, чтобы не набить ему морду.
– А была таким страшненьким толстым утёнком. Она меня ещё с детства любит. Прикинь, – он наклонился ближе. – Она мечтает, чтобы я трахнул ее. Её сестрёнка Василина дневник прочитала. И я исполню её мечту. Стану первым, – от его слов, потемнело в глазах. Я знал, если сейчас не уйду, то покалечу его. Только представил, что он берет ее, насаживает на свой член, и Марина стонет под ним – обезумел.
Я шел охладиться, успокоиться. Не знаю, какой черт дёрнул меня зайти в женский туалет, где была она. Я просто хочу убедиться, что в ней нет ничего особенного, а все эмоции, что я испытывал с ней, лишь выдумка больного воображения. Просто попробую ее и пойму, что она обычная, такая как все. Она соблазняла меня, мышка, всего лишь шлюха. И это стало фатальной ошибкой.
Её губы оказались невероятно вкусными, тело, дрожащее от страха – такое привлекательное на ощупь. Хотелось сжать нахалку, повернуть спиной и отыметь. Руки жгло от желания обладать ей. И я сделаю это. И хрен с ней, с дружбой. Была бы она дорога Матвею, я бы отступил. Но она всего лишь ничего не значащая игрушка.