Ход черной королевы

Миронова Елена

Третий поднялся, нависая над ней огромным животом и не менее огромным членом, который он уже успел обнажить. Марина забилась в истерике. Она прекрасно понимала, что её ожидает, и представляла, почему эти три ублюдка караулили её здесь, в безлюдном месте: ни одна женщина не захочет спать с таким уродом, у которого член по размеру не уступает лошадиному.

Толстяк навалился на неё, пока двое его приятелей или слуг, Марина не разбиралась в их иерархии, держали её за руки и за ноги, пригвоздив их к песку, и впился своим слюнявым ртом в губы Марины.

От отвращения и ужаса она мгновенно потеряла сознание. И это спасло её от нескольких часов страха и боли.

Она очнулась, когда уже стемнело. Голова словно раскалывалась

от боли, а внизу живота полыхал настоящий пожар. Застонав, она поднялась, и с трудом добралась до воды. Окунулась в море, пытаясь прийти в себя, и, еле передвигая ногами, стала одеваться. Её сумочка, в которой лежало пятьсот долларов, исчезла. Эти скоты не только насиловали её, но ещё и обокрали. Марине стало так обидно, что она упала на песок и разрыдалась. Как они могли, как они посмели себе такое позволить! Твари! Животные! Откуда они знали, что она одна? Неужели следили за ней? Но тогда где же эти подонки?

С трудом поднимаясь по тропинке к дороге, Марина изредка постанывала. Кажется, у неё кровотечение. Ей нужна помощь… Ни на минуту она не останется в этом проклятом отеле! Немедленно переберётся в хорошую гостиницу и попросит врача, чтобы осмотрел её и уколол обезболивающее. Какая же она дура! Если бы остановилась в хорошем месте, в отеле, у которого есть свой пляж, с ней бы не произошло это кошмарное событие!

Кривясь от боли, она с трудом дошла до отеля. Портье на конторке не было. Марина облокотилась на стойку, простояла минут пять, а потом, плюнув, зашла за стойку, и подошла к сейфу, в котором оставила деньги. Она немедленно заберёт свои деньги, вызовет такси и переедет. Ей срочно нужен врач!

Она набрала код, но сейф не сработал. Никакого сигнала не прозвучало. Марина ещё раз набрала код, и ещё, а потом вдруг схватила дверцу и потянула на себя. Она беспрекословно открылась. Чемоданчика внутри не было, как не было и портье.

Марине потребовалось несколько минут, чтобы осознать всё, что с ней произошло. Чтобы понять, что она, молодая и красивая блондинка осталась в одиночестве среди грубых, грязных и похотливых турков, в чужой стране, без копейки денег. Портье обокрал её и скрылся. Может быть, именно он и послал ей вдогонку насильников, чтобы они задержали её, пока он будет улепётывать.

Марина рухнула на грязный пол и завыла. Она не видела, что в открытое окно с улицы за ней наблюдает тот ужасный извращенец, который насиловал её в течение нескольких часов.

Анатолий Максимович Резник пил коньяк прямо из бутылки. Отпивал глоток, ставил бутылку на место, и тут же снова поднимал её. Никогда в жизни он не пил коньяк из бутылки, и никогда ещё не был пьяным. Сейчас ему хотелось банально напиться, так, чтобы вся эта страшная правда улетучилась из его головы хотя бы на несколько часов. Хотя бы на короткий срок, чтобы у него была передышка, чтобы он наконец обрёл возможность дышать и трезво оценивать ситуацию. Он отстранённо подумал, что это настоящий каламбур — пьяный человек собирается трезво оценивать ситуацию. Но ему не было смешно. Он ещё не был пьян, и это его волновало. Чёрт побери, почему он не напивается? Почему бутылка уже очень скоро опустеет, а он всё ещё помнит то, что случилось сегодня, почему вместо сердца в его груди — настоящий полыхающий факел, опаляющий всё вокруг?

Его мобильный телефон снова зазвонил. Он выругался и отключил его. Кажется, он выдернул из сети все телефонные шнуры, запер кабинет, приказал секретарше всем говорить, что его нет. Но кто-то из внешнего мира упорно пытается достучаться до него.

Неужели он ещё кому-то нужен в этой жизни? Он одним большим глотком допил коньяк, и отбросил пустую бутылку в сторону. Ну вот, и где же пресловутое забвенье?

Он решительно поднялся, и быстро прошёл к резному шкафчику, в котором располагался бар, не обращая на сильную боль в сердце и аритмию.

Задумчиво изучив взглядом бутылки, остановился на шотландском виски. Распечатал бутылку, и принялся отпивать из неё. Ему не хотелось ни о чём думать, он торопился напиться, чтобы выпасть из жизни хотя бы на время. Чтобы образ Ирины, его дорогой и любимой женщины, которая затмила для него солнце, ведь это теперь она была его солнцем, его воздухом, его жизнью, не исчезал, не тускнел, превращаясь в банальнейший образ азербайджанской аферистки, добившейся своего. По правде сказать, Резник знал, что Ирина — уже не Ирина, то есть не та женщина, которую он любил. Даже имя у неё теперь другое… И всё-же он рассчитывал на то, что она что-то ему скажет, что-то такое, что позволит ему простить её или отнестись к этому происшествию как к забавной случайности или, в крайнем случае, досадной неувязке. Да, она просила его выслушать её, но он с ужасом заметил в её глазах сожаление. Или даже жалость? Неужели она жалела его, после того, что сама же и натворила? Он не хотел слушать её жалкий лепет, те бессмысленные оправдания, которыми она могла оперировать. Он не увидел в ней чего-то важного, того, что могло бы всё исправить, перечеркнуть, поставить на прошлом жирную точку. А всё остальное без этого не имело смысла. В глубине души он ещё надеялся, что она порвёт договор дарения, составленный на неё, и скажет, что ей ничего от него не нужно, только он сам. Но она послушно взяла бумаги и ушла. Она выполнила свой долг, оставив его зализывать раны.

Резник снова приложился к бутылке. Да, теперь он понимает, что чувствовал Павел, когда эта женщина его бросила. Роковая женщина, растоптавшая чувства и сердца мужчин из рода Резников. Сначала сын, теперь отец. Или она так и планировала? Может быть, они оба попались на её удочку, закинутую намеренно в рыбное место? Теперь-то Резник осознавал, как глупо и даже пошло выглядели его ссоры с сыном, когда он насмехался над Павликом и уговаривал его забыть Жанну. Как можно забыть, когда любишь по-настоящему?

Он горько вздохнул и сделал ещё глоток. Его начало мутить, хотя мозг работал чётко. Может быть, сильная боль в сердце не давала ему захмелеть?

Как бы там ни было, это уже неважно.

В дверь постучали. Не так, как стучат обычные посетители, а резко и грубо, даже вызывающе.

Резник раздражённо уставился на дверь. Он же говорил секретарше, чтобы та не пускала к нему посетителей! Или её просто нет на месте?

Он ждал, когда непрошеный визитёр уйдёт, но вместо этого дверь чуть ли не стала прогибаться под градом ударов. Прочная, дубовая, она бы выдержала и не такую атаку, но стук действовал Резнику на нервы.

Он вскочил с места, подошёл к двери и щёлкнул замком, распахивая её. На пороге стояло пятеро мужчин в форме.

— В чём дело? — раздражённо спросил он.

— Резник Анатолий Максимович? — деловито осведомился тот, кто стоял к нему ближе всех, и достал своё удостоверение.

— Московский уголовный розыск. Капитан Матвеец. У нас ордер на ваш арест и обыск. Пожалуйста, приступайте, — кивнул он своим коллегам.

— И в чём же меня обвиняют? — саркастически хмыкнул Резник, рассматривая оба ордера.

— Обвинение будет вам предъявлено в течение следующих двух дней, — спокойно сообщил ему капитан.

И почему-то его спокойствие убедило Резника, что на этот раз всё серьёзно. Произошло то, чего он одновременно и ожидал, и в то же время рассчитывал, что власти не посмеют так открыто объявить ему войну. Ведь процесс будет громким, в дело будет втянут и Запад, так как многие акционеры Теллурики — граждане Америки. Однако же это свершилось.

По настойчивому приглашению капитана, который выловил в коридорах офиса двух служащих, и пригласил их быть понятыми, Резник вернулся в свой кабинет. Он увидел торопящегося к нему Макарова, адвоката. Тот, видимо, уже был предупреждён сообразительной секретаршей.