Ход конём
Шрифт:
— Нет-нет, почему же... Рассказывайте, — отозвалась Карелина.
— На приемке стеклотары я проработал год, потом пришлось уйти — стали допекать дружинники, общественные контролеры... Работал мясником в магазине, продавцом кваса. Махлевал, конечно, как мог. Опять-таки из-за этих треклятых тугриков... извиняюсь, денег: все мне было мало! Выгнали из магазина. Чуть не посадили. Мать, когда узнала об этом, очень переживала... Три дня не разговаривала. Вот и стал я безработным. Зашел как-то в ресторан «Лейпциг», заказал с горя коньяка сто грамм, закуску. Выпил. Потом еще заказал. А дальше — помню все смутно, провалы в памяти, вроде как еще взял «Столичной», икры красной. А когда пришла пора расплачиваться — не хватает «воздуху» [2] . Забегали официантки, мэтр появился.
2
Денег (жарг.)
— О чем вы говорили?
— Да так, болтовня разная.
— А конкретно?
— Сначала выразили мне сочувствие. Все я им по пьянке о себе выболтал. Потом высокий заметил, что они уплатили за меня сорок восемь целковых в ресторане. Я поблагодарил и сказал, что сейчас отдать долг не могу — ветер в карманах гуляет. В ответ высокий ухмыльнулся и вытащил из карманов кожаного пальто бутылку «Столичной» и банку шпротов. «Будем лечиться, — заявил он. — Тащи стаканы». Мы выпили. «Давай знакомиться, — высокий первым протянул руку. — Валет». Я назвал свое имя. Потом представился и второй. «Меня звать Сева», — говорит. «Не Сева, а Клоп!» — захохотал высокий.
Карелина изогнула брови.
— Значит, кличка первого — Валет, а второго — Клоп, так?
— Так, — подтвердил кивком головы Михеев.
— Опишите более подробно их внешность.
— Валет — высокий, как я уже говорил, мускулистый. Он как-то обронил в разговоре со мной, что много занимался культуризмом по системе Вейдера. Глаза у него синие, нос прямой. Видный парень, девки таких любят... Ну, а Клоп... Клоп — маленький, невзрачный, верткий, как вьюн. Носит меховую куртку. Левое ухо у него порвано, словно откусили кусок...
Карелина сжала в руках карандаш.
— Стоп... Как вы сказали: левое ухо у него порвано?
— Да... Изуродовано. Будто оторвал кто-то мочку...
«Выходит, Клоп был в сберкассе на улице Коммунаров. А второй — высокий, симпатичный, по словам Никитиной, — это, скорее всего, Валет... Потянулась ниточка, Семенов был прав... Пенсионер Нечипоренко... Супруги Русины... профессор Лукьянов... Похоже, все три дела связаны между собой. И Михеев кое-что знает в этой связи...»
— О чем вы еще говорили, Юрий, в то утро?
— Валет сказал, что если у человека есть голова на плечах — значит, у него будет все. Надо, мол, ничего не бояться. Люди все трусы. Добровольно деньги отдают, только цыкни! Буржуев, говорит, советских надо трусить. Тут-то я и смекнул... Спрашивают — будешь с нами работать? Я молчу. Не улыбается мне. «Пиши расписку», — говорит тогда Валет. «Какую еще расписку?» — удивился я. «Обыкновенную, на бумаге, — спокойно пояснил он. — О том, что задолжал нам 48 рубликов. Усек, нет? Долг платежом красен! За здорово живешь — и прыщ на фене не выскочит!» — «Никаких расписок я писать не буду, — ответил я. — Никто вас не заставлял вносить за меня эти деньги. Я бы электронные японские часы «Сейко» оставил в залог... Будут деньги — отдам, за мной не пропадет. А писать... писать ничего не буду». — Михеев сдвинул брови, покачал головой. — Я думал, что они отстанут в конце концов, уйдут. Но не тут-то было! Клоп какую-то короткую дубинку вытащил: «Пиши!» Я хотел броситься к двери, но в тот же миг ноги мне обвила проволока, и я упал как подкошенный...
— Что дальше было?
— А что дальше... Все и так ясно. Дальше — проза, гражданин следователь... Струсил я. Написал им расписку... под диктовку... Что в случае неуплаты долга в семидневный срок обязуюсь выполнить по их указанию любую работу...
— Ну и долг вы, конечно, вернули?
— Все оказалось не так просто... На следующий день после визита Валета и Клопа я заложил в ломбард электронные часы «Сейко» и повез по указанному Валетом адресу 48 рублей. Но увы! — там меня никто не ждал...
— Назовите адрес.
— Это на окраине города. Улица Днепровская, 46, квартира 2. Здесь, как я потом узнал, жила одинокая восьмидесятилетняя старуха, месяц назад она сыграла в ящик, а комнату заселить еще не успели...
— И что же вы стали после всего этого делать?
— А ничего. Ровно через десять дней ко мне приехал Клоп и с порога заявил: «Срок возврата денег просрочен, а посему ты, кореш, становишься нашим должником. Выбирай: либо ты выполняешь наши поручения, — работка несложная для интеллигентных культурных людей, — имеешь солидный куш и живешь как кум королю и сват министру, — либо считаешь каждый рубль и просишь у мамы пятьдесят копеек на пиво...» Я молча выслушал его и сказал, что есть еще и третий вариант: я иду в милицию и говорю там, что меня шантажируют какие-то подонки!
— И как Клоп отреагировал на это?
— «До милиции ты, говорит, не дотопаешь. Дам «нунчаком» по почке — и каюк! Слыхал про боевое каратэ?» — Михеев смахнул ладонью крупные капли пота со лба.
— Ну и как же вы поступили? — осведомилась Карелина.
— Тут в коридоре позвонил телефон. Но только я поднялся, как Клоп, сделав резкое движение головой, нырнул мне под правый бок. Я оказался на полу. «Сделаешь, паразит, хоть одно движение — сломаю руку». Отпустил он меня лишь после того, как я дал клятву, что буду выполнять все их указания... Потом уже, чуть позднее, он, как бы между прочим, заметил, что они давно наблюдают за мной. Им, мол, обо мне многое известно: и как я мясо второго сорта мешал с первым, и как воду в хлебный квас подливал, «качал валюту» из стеклотары. А теперь, мол, пришла пора заняться настоящим делом. И если я не дурак и не чокнутый, то в бутылку лезть не буду. А выгода от этого — всем!
Карелина поменяла на магнитофоне кассету и снова поставила переключатель на «Запись».
— Что именно вы делали у них, Михеев?
— Первые два месяца, значит, они учили меня приемам боевого каратэ... Тренировки проходили поздно ночью, сначала в подвале геологоразведочного техникума, потом — в сараях, принадлежащих объединению «Вторсырье». Тренировал Валет, партнером у меня был Клоп... Технику каратэ мы осваивали на самодельных снарядах-макиварах. На них мы отрабатывали удары дубинкой «нунчаку». Разучивали различные подсечки, подножки, удушающие захваты. Программа была обширной...
Карелина задумчиво погладила ладонью блокнот на столе.
— Значит, кроме Валета и Клопа, вы никого из банды не видели?
— Нет.
— Они вам не доверяли?
— Наверно. Но деньги Валет исправно мне давал. Три раза. Сто рублей... еще раз сто и затем — сто пятьдесят. Аванс, так сказать. Отработаешь, говорит, в свое время...
— Сколько в банде человек?
— Валет как-то заявил, что их «боевая группа», он никогда не называл «банда»... так вот, их «боевая группа» насчитывает пять человек. Пять крепких и надежных самураев, в совершенстве владеющих приемами боевого каратэ. Наша сила, говорил Валет, «в оружии без оружия»! Рука хорошего каратиста движется со скоростью семь метров в секунду. Каратист может сломать резким нацеленным ударом кисти, локтя или ступни деревянный брусок, даже бетонный блок. Я вначале засомневался. И тогда Валет подошел к стоявшей посреди сарая бетонной плите и молниеносным ударом кисти правой руки проломил ее. «Учти, сынок, — сказал Валет, — главное здесь — это умело сконцентрировать энергию всего тела и мгновенно вложить ее в одну точку. Бей, не жалея, без всякой пощады! Бей в солнечное сплетение, сонную артерию, печень или почку! Бей и помни: если победишь не ты — победят тебя, убьешь не ты — убьют тебя. Вот так: или — или. Третьей дороги нет! Овладеешь тайнами каратэ — и ты царь и бог, ты все можешь. Только непосвященные в искусство великого японца Фунакоси считают, что каратэ — это фикция, а разговоры о всяких чудесах каратистов — выдумки. Английский профессор-физик Майкл Фелд, между прочим, изучая с научной точки зрения каратэ, провел специальное исследование. Он, в частности, установил, что кинетическая энергия предплечья, движущегося со скоростью семь метров в секунду, равна около ста джоулям. А чтобы проломить ударом руки бетонный блок толщиной двадцать пять сантиметров, нужна энергия, равная только десяти джоулям. Так что учись, сынок!»