Ход сражения
Шрифт:
Отчет поистине составлен добросовестно:
"При Амурском сельсовете состоялось собрание местных граждан.
Присутствовало большинство местных граждан.
Собрание открылось с опозданием.
Во время собрания в помещении было очень тесно и накурено.
Собрание было собрано для обсуждения хлебозаготовительного плана.
Гражданин Ларин сказал, что советская власть обирает крестьян и пусть берет хлеб сама, а крестьянам везти его не надо.
Гражданин Кузовлев сказал, что легче умереть, чем найти
Вот что говорилось на собрании".
"Вот что говорилось на собрании!" Поистине глубокомысленный вывод.
– Кто редактирует газету?
– Учительша.
Восемнадцатилетняя безбровая девица, с голубым бантиком в косичке, непроходимо глупа.
– Кто пишет в стенгазете?
– Я.
– Только вы?
– Нет, еще одна учительница пишет.
– Вот у вас там о хлебозаготовках заметка. Ведь это же кулацкая заметка. Сейчас происходит классовая борьба...
– Происходит. Я знаю. Только в нашем селе классовой борьбы нет.
*
Напротив, в Лихарях, хлебозаготовки близятся к концу. Круглые сутки работают бригады, составленные из аккуратных сдатчиков. Село разбито на пять районов. Каждое мероприятие обсуждается на бедняцких собраниях. Коммунисты и комсомольцы работают с утра до вечера. Выполнив задание, предполагают организовать колхоз. Уже сейчас коллективизация в центре внимания всего села...
И никакого внимания соседнему берегу!
На соседнем берегу Рябовских полный хозяин.
Костя Меловой, правда, бедняк, но хозяин крепкий и умелый. Он завидует соседям, организующим колхоз. Он рискнул притти к Рябовских.
– Иван Митрич, если бы нам...
– Что?
– строго спросил уполномоченный.
– Вот хлеб мы отдаем... Каждый врозь. Хлопот сколько. Обману много. Каждый норовит себе лишнее спрятать. Вот об'единиться бы всем в колхоз. Все ясно: хлеб всем поровну, а лишнее - государству... Порядок бы был.
– Хлеб-то сдал?
– вместо ответа накинулся на него Рябовских.
– Сдал, - сказал и заробел Костя.
– Ну и уходи!
– проводил его уполномоченный.
– Хлеб не сдаете, а о колхозе говорить начинаете... Чтобы хлеб сдать! Выполните задание, уеду, тогда и об'единяйтесь.
*
Ночью уполномоченный повел на село наступление.
В школе, в нижней комнате, Рябовских оставил членов комсода. Сам расположился наверху.
Окна заставил школьными досками и партами. Тускло горела лампа. На столе наган.
Вызванные крестьяне после короткой беседы с членами комиссии посылались наверх.
Робея, вошла в комнату уполномоченного вдова Мерзлякова.
Рябовских затопал ногами.
– Не сдаешь? Не сдаешь?.. Снегом заставим питаться! На Соловки тебя отправим, на Соловки!
Мерзлякова растерянно попятилась.
– Милай... Дык я свезла же на своей Бурухе... Не надо мне
Заплакала.
Уполномоченный, не смущаясь, закричал вниз:
– Следующего.
Семахин, середняк, из следуемых ста пятнадцати пудов не сдал двенадцать.
За Семахиным затворилась дверь. Начался допрос.
Матерясь, остервенелый Рябовских бросился на вошедшего, схватил его за грудь, приставил к морщинистому, обветренному лбу дуло нагана и неистово закричал:
– Везешь? Иначе - пришью на месте!
Семахин кряхтел.
– Не везешь? Снимай штаны. Раздевайся, скотина, донага.
Рябовских уже не кричал, а шипел сквозь стиснутые, побелевшие губы...
...Щелкал взводимый курок...
Старик Боков слетел с лестницы, часто закрестился и с испугу выполз из школы на четвереньках.
*
По селу ползли слухи: уполномоченный по ночам расстреливает крестьян. Правда, все еще были живы, но слухам верили.
Слухи усердно распространялись. Ползли дальше, за село...
Крестьяне решительно отказались приходить в комиссию.
Не вывозили хлеба и прятались по домам.
Не действовали никакие угрозы.
2
Спорили ожесточенно.
Перебравшись в Лихари, найдя Костюка, секретаря, я немедленно же начал звать его на соседний берег.
Костюк возмущался поступками Рябовских, но - своя рубашка ближе к телу: вокруг кипела работа, и он в заботах о Лихарях плевал на Амурское.
Между тем раздражение росло. Амурское нуждалось в помощи извне безотлагательно. Каждый неверный шаг Рябовских немедленно использовался и преувеличивался кулаками. Костюк упрямился. Значит, нужно вмешательство райкома. Досада щемила мое сердце - до района было не менее сорока длинных и тяжелых сибирских верст.
Дверь лихаревского сельсовета с треском распахнулась. В комнату вкатился круглый, полный, в пушистом черном полушубке, необычайно кряжистый человек. Костюк мгновенно сжался. Вошедший остановился у стола. По-военному рубил воздух короткими словами:
– Дальше своего села не видишь? Позор! Что сделано?
– Кончаем хлеб...
– заторопился Костюк.
– А соседи?
– крикнул на него вошедший.
– Соседям морду бьют? Не понимаешь? И тебе и мне морда набита.
Вошедший строго приказал:
– Ты и Багров со мной в Амурское. Быстро.
У выхода я придержал Костюка за рукав.
– Кто это?
– Батыев... Секретарь райкома.
Приехал кстати!.. Понятие о Батыеве я имел. Окружная газета, не в меру усердствуя, обвиняла - и бездоказательно - Батыева во всех партийных грехах. Мне довелось читать и ответ Батыева. Большое письмо, пересыпанное цифрами и матерными ругательствами, сводило на-нет все газетные утверждения. Редакции пришлось полученное письмо полностью, если не считать вычеркнутых ругательств, напечатать.