Ходок IV
Шрифт:
– Это не важно. – Шэф сделал паузу, ожидая возражений, но их не последовало и он продолжил: – Важно другое. У любого некроманта… – он снова сделал паузу, подчеркивая значимость своих слов, но трактирщик, заворожено уставившийся на магическую бумагу, и не думал его перебивать. – У любого некроманта, – повторил главком, – увидевшего эту бумагу, возникнет страстное, ничем не оборимое желание познакомиться с ее владельцем. А если он узнает, что кто-то мог устроить эту встречу, но не устроил… а он обязательно узнает, – вновь последовал едва заметный кивок капюшона в сторону зала, – то он будет весьма огорчен… и затаит на этого человека обиду… сильную обиду. – Намек был прозрачен, как кристалл горного хрусталя и никакого альтернативного выхода Гастону не оставлял:
– Жди
Следует отметить, что когда чего-то ждешь, время течет по разному, в зависимости от того, чего ты ждешь: если прихода любимой девушки, то оно тянется, как разбитые дровни по заброшенной лесной дороге, и два часа тебе кажутся сутками, а вот если ты ждешь плановой госпитализации, чтобы лечь под нож хирурга, то время летит, как болид «Формулы-1», и месяц пролетает, как неделя.
Но в любом случае, ожидание является томительным, независимо от того летит время, или же ползет. Очень правильный термин – «томительное ожидание». Он полностью отражает суть этого процесса. И во время этого, томительного ожидания, твой мозг вместо того, чтобы заниматься какой-либо полезной деятельностью типа: разрабатывать Единственно Верный План Спасения РОССИИ от жидов, коммунистов, олигархов, едросов, пидорасов и др. (нужное подчеркнуть), или обдумывать стратегию подката к той стройной шатеночке с параллельного курса, или оптимизировать запрос к базе данных, выполняющийся семнадцать часов, занят тем, что бесконечно пережевывает одну и ту же жвачку, состоящую из прокручивания повторяющихся сюжетов, причем пользы от этих прокруток нет ни уму, ни сердцу. Твое тело напряжено, тебя бросает то в жар, то в холод – короче говоря, неправильное ожидание изматывает гораздо сильнее, чем предстоящая схватка, как обычная, так и любовная, ну-у… или что там тебе еще предстоит. И наоборот, правильное ожидание – это настоящее искусство.
Так вот – Шэф ждать умел. Он был чемпионом мира по этому делу… или, по крайней мере, входил в тройку призеров. Он уселся поудобнее, расслабил мышцы и сделал то, что в некоторых эзотерических практиках называется «Остановка Мира» – прекратил внутренний диалог. Он оставил бодрствовать только что-то вроде сторожевых щупалец, чтобы обезопасить себя от неприятных сюрпризов, а сам исчез из этого пространственно-временного континуума.
Гастон вернулся спустя, примерно, час. Он выглянул из комнаты за баром, оглядел обеденный зал, Шэфа, дремлющего за обеденным столиком, вздохнул – чем-то вся эта история ему не нравилась, хотя ясно объяснить причину он не смог бы даже самому себе, резко выдохнул, чтобы придать себе уверенности, которой не ощущал и направился к Свидетелю.
– Следуй за мной! – приказал он излишне резко и внутренне поморщился. Трактирщик был тертым калачом, самообманом не занимался и отдавал себе отчет, что эта резкость вызвана как раз неуверенностью в себе, которую он давно уже не ощущал – даже забыл, когда чувствовал в последний раз. Гастон поначалу хотел пригрозить этому мутному Свидетелю, ожидающими его карами, если… но вовремя остановился, понимая, что эти угрозы опять будут данью внутренней неуверенности.
Из комнаты за баром начинался длинный коридор с множеством дверей, одну из которых трактирщик и открыл, пропуская Шэфа вперед – как даму, ухмыльнулся про себя главком. Перед командором открылось, не очень большое – метров двадцать, практически пустое, квадратное помещение. Обстановка в комнате была самая, что ни на есть спартанская: стол и два стула, стоящие в центре пустого квадрата. На одном из них, лицом к двери, сидел человек самой заурядной наружности: лет сорока, скромно одетый, с ничем не примечательным лицом.
«Ему бы в наружке работать… – снова ухмыльнулся под капюшоном командор, – цены бы не было. Только отвернулся – сразу забыл, как
Незнакомец сделал приглашающий жест и верховный главнокомандующий уселся на второй стул. Шэф сразу отметил, что его предположение о возможности работы нового знакомца в группе наружного наблюдения было ошибочным – не смог бы там работать его визави – глаза подвели. Очень уж приметные глаза были у человека, сидящего напротив. Серая радужка была заключена в кольцо Тьмы! – это если выражаться высокопарным слогом, а если по-простому, то вокруг серой радужной оболочки глаз колдуна располагалось тонкое черное кольцо и это приводило к тому, что забыть такой взгляд было, мягко говоря, трудновато. Некоторое время за столом царило молчание – никто не хотел первым начинать разговор – это как в трековых гонках, когда соперники могут неподвижно стоять рядом друг с другом на своих велосипедах черт знает сколько времени, потому что тот, кто первым стартует, обычно проигрывает. Стартовый раунд выиграл Шэф, потому что первым заговорил некромант. Он коротко приказал:
– Сними капюшон!
Верховный главнокомандующий спорить не стал и медленно, как опытная стриптизерша, сделал то, чего от него потребовали. Реакция «черноглазого» явилась полной неожиданностью для трактирщика, оставшегося стоять за спиной Шэфа, после того, как они вошли в комнату. Гастон привык к полной невозмутимости некроманта вне зависимости от того что происходило вокруг, а тут колдун как-то сипло крякнул и начал краснеть. Трактирщику из-за спины главкома было не видно того, что увидел маг и что его так потрясло, а тот увидел… самого себя, глядящего на него с наглым прищуром. Но маг есть маг и он быстро сумел взять себя в руки:
– Метаморф? – отрывисто спросил он, уставившись на Шэфа колючим взглядом, но главком пришел к выводу, что пора брать инициативу в разговоре в свои руки. Он так же медленно, как снимал, натянул капюшон на место и, игнорируя вопрос «черноглазого», поинтересовался:
– Как к тебе обращаться?
Маг продолжил сверлить командора таким взглядом, от которого девять человек из десяти поседели бы на месте, но для верховного главнокомандующего это было, как с гуся вода – видал он взгляды и похуже, и ничего – жив пока. Не дождавшись ответа на свой, в известной степени, риторический вопрос, некромант решил, в свою очередь, проигнорировать любопытство главкома и продолжить дорос:
– Откуда у тебя эта бумага? – грозно вопросил он, но командор продолжил гнуть свою линию:
– Ну, не хочешь говорить – не говори. Буду называть тебя: некромант. – Разговор стал напоминать диалог двух глухих и на несколько секунд в комнате воцарилась тишина, которую нарушил Шэф:
– У меня есть конкретное предложение: я отдаю тебе первые двадцать страниц этой книги. За это ты читаешь мне их вслух и переводишь. Так же с тебя тридцать свечей призыва и заклинательный коврик.
– Что-о-о!?! – реакция некроманта была вполне ожидаема. Аналогичным образом отреагировал бы типовой браток из начала девяностых: здоровенный, коротко стриженный, распальцованный, увешанный золотом, как новогодняя елка и в малиновом пиджаке, если бы ему предложили потрепанные «Жигули» по цене «Ягуара»! – Ну-ка, в погреб его! Живо! – приказал он кому-то невидимому Шэфом, но прекрасно им ощущаемому. – Посмотрим, что ты там запоешь, когда я пущу на тебя быстрою проказу! Ме-та-морф! – будто выплюнул последнее слово «черноглазый».
Как только прозвучал недвусмысленный приказ некроманта, трактирщик набросился на Шэфа сзади, а в комнату хлынули бойцы, таившиеся, правда неизвестно от кого, в коридоре и за еще двумя потайными дверьми в самой комнате.
С такой группой захвата, да еще в помещении, в ограниченном пространстве, где нападавшие больше мешали, чем помогали друг другу, справился бы и Денис, если бы не одно «но» – присутствие некроманта. С бандитским спецназом Денис бы справился на раз, даже без шкиры, но со спецназом усиленном магом, пожалуй что нет… даже в шкире. Наличие мага намного усиливало боевые возможности атакующих, но так – с другой стороны, противостоял им, не только что получивший красный пояс неофит, а Мастер войны! Да еще какой Мастер!