Ходок
Шрифт:
Патовая ситуация затянулась. Дикари держали их под прицелом, но в атаку пока не бросались, да и вообще, агрессивными не выглядели. Видно было, что они знают, что именно держат в руках ходоки, и чем эти штуки для них опасны. Раньше конфликтов с ними у ходоков не было, может быть, сейчас тоже смогут разойтись без драки.
Ситуацию решило появление нового человека. Выглядел он так же, как и все остальные. Та же одежда из шкур, пышная косматая борода и спутанные, неровно остриженные волосы. Вот только он сразу заговорил на понятном языке:
— Опустите оружие, — предложил он, демонстрируя пустые ладони, —
Подумав пару секунд, все четверо опустили стволы штуцеров. Неизвестный, бывший, видимо, вождём племени, что-то сказал на непонятном языке, и окружавшие их дикари опустили луки. Часть из них даже предпочла уйти.
— Вот так, — по-прежнему спокойно сказал он, — теперь мы можем поговорить, как разумные люди. Я догадываюсь, зачем вы пришли сюда, но скажу сразу, девушку мы не выдадим. Давить на нас бесполезно, оружие вам не поможет, племя просто уйдёт с этих мест, и вы уже просто никого не найдёте.
Влад открыл рот, но Ник его опередил:
— Но зачем она вам?
— Что значит зачем? — спросил "вождь", — она сама обратилась к нам за защитой, мы её приняли, как принимаем всех, кто убежал с населённых земель. Теперь она живёт с нами, беглецов мы не выдаём.
— С Дона выдачи нет, — пробурчал Ник по-русски, а вслух сказал, — с нами её жених, она сбежала потому, что их разлучили, спросите, может, она захочет вернуться к нему, родители дали добро на свадьбу.
— Скажите ей, что я здесь, — жалобным голосом проговорил Влад, — я её жених.
Мужчина вздохнул, некоторое время раздумывал, после чего повернулся и махнул рукой.
— Следуйте за нами.
Всё немногочисленное племя быстро построилось в колонну по два и зашагало по узкому проходу, который шёл под уклон. Постепенно они добрались до берега небольшого озера, с другой стороны которого был высокий яр, а у нижней его кромки находился вход в пещеру. Вся группа обогнула озеро, кое-где пришлось идти по воде, но дикарей это не смущало, а ходоки не спешивались.
Сойти с коней им пришлось только на входе. Овальное отверстие в каменной стене не было предназначено для прохода лошадей. Туда и человек мог войти только нагнувшись. Транспорт пришлось оставить снаружи, оружие, правда, прихватили с собой, хозяева не возражали.
Внутри пещера оказалась вовсе и не пещерой, это был комплекс помещений, расположенных в три яруса, с единым коридором и несколькими лестницами. Материалом послужили кирпичи от развалившихся построек и отёсанные брёвна. Вождь провёл их в самое удалённое помещение, там находился стол и несколько толстых чурбаков, служивших стульями.
— Присаживайтесь, — предложил он, указывая на сидения, — девушка, за которой вы приехали, сейчас спит, она обессилела от долгой дороги, попала в наши руки еле живой и всё просила спасти её от погони.
— А когда проснётся? — спросил Ник, ситуация ему не нравилась. Собеседник отчего-то доверия не вызывал.
— Часа через три, — предположил Вождь, — не могу сказать точно. Она несколько раз просыпалась, чтобы выпить воды и засыпала снова. У нас есть время, чтобы переговорить.
— О чём? — заинтересованно спросил Румын.
— Думаю, что нам с вами можно было бы сотрудничать. Есть у нас некоторые
— Как вас зовут? — подозрительно спросил Ник. Чем-то этот человек отличался от прочих местных. И уж точно не был дикарём.
— Том Андерс, — ответил он, немного подумав, — зовите меня так.
— Американец, я правильно понял? — Алекс перешёл на английский, — вы попали сюда одновременно с нами?
— Думаю, что да, — ответил Андерс, он, в отличие от ходока на английский переходить не стал, — предлагаю говорить на понятном для всех языке, ведь иначе эти люди нас не поймут. Это дурной тон. А насчёт времени попадания, думаю, что вы правы. Только, в отличие от вас, сбившихся в группу и отправившихся на север, я остался в одиночестве и пошёл на юг. Здесь я и познакомился с местными жителями, которых вы имели возможность только что лицезреть. Чуть позже я их покинул, некоторое время жил в сельской местности, опять же, намеренно не пересекаясь с вами, после чего вернулся сюда. С тех пор живу здесь, руковожу племенем, которое мной довольно.
— А чем вы здесь занимаетесь? — спросил Ник, обводя глазами помещение.
— Конкретно здесь, или вообще? — уточнил Андерс и, не дожидаясь ответа, продолжил, — вам знакомы слова "охота и собирательство"?
— И? — не понял Ник, — с этого можно прокормиться?
— Нет, нельзя. Племя в последнее десятилетие сильно выросло. А добычи всё меньше. Кроме того приходится конкурировать с другими хищниками. Есть ещё земледелие. Зачаточное. В укромных местах выращиваем немного ржи и овощей. Ну и меновая торговля, которую, правда, никто не афиширует, но она есть. Мы не составляем вам конкуренцию, нашим партнёрам из деревень не нужны дорогие детали механизмов, а вот шкуры зверей покупают охотно.
— А чем занимаетесь конкретно вы? — спросил уже Румын.
— Я? — с удивлением переспросил он, — практически всем. В прошлой жизни я был инженером, занимался разработкой двигателей, как вы понимаете, моя специальность подразумевает много побочных знаний и умений.
— И вы ведёте этих дикарей к свету цивилизации, бремя белого человека и всё такое, — ехидно прокомментировал Алекс.
— До цивилизации им ещё очень далеко, — спокойно ответил вождь, — но жизнь их с моим приходом сильно облегчилась. Я научил их многим вещам, например, кузнечному делу. До того они просто вытачивали из куска найденного в руинах железа нужные вещи. С моей подачи они завели своё земледелие, я научил их кое-каким способам лечения и приучил к гигиене. Более того, детей, родившихся уже при мне, я учу читать и писать, причём не только на местном наречии, но и на языках, существовавших до Катастрофы. Теперь уже они не такие дикари, как были когда-то.
— А что здесь было до Катастрофы? — спросил у него Ник, — понимаю, что вы её не застали, но какие-то соображения имеются?.
— Вот это и интересно, — вождь провёл руками по бороде и продолжил, — это может показаться странным, но люди, живущие на севере, в том числе, в промышленных городах, не имеют ни малейшего представления об истории. Дела минувших дней их отчего-то совсем не интересуют. Даже в устных преданиях, которые за пару сотен лет непременно должны были сохраниться, известия о Катастрофе полностью отсутствуют. Кроме того факта, что она была.