Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4
Шрифт:
– Мы вот до тебя были на острове, так там благодать, – присоединился Джордан. – Там можно…
– Куда приглашаешь? – остановил его Иван. – До него в пять поколений дигоновцам не дойти.
– А что им делать? – воскликнул Джордан. – Иди себе, осваивай новые земли.
Иван хмыкнул и строго посмотрел на фиманца.
– Вот что… землепроходец. Сам-то куда решил податься?
– Никуда. Я теперь с тобой, КЕРГИШЕТ. Бог ты времени или нет, но мне уйти от тебя – какая корысть? Вдруг там эгепия… Да и… колымага мне твоя понравилась. На ней много что можно будет увидеть.
– Гони ты его, Ваня, в шею! – возник дон Севильяк.– Он же к тебе в вечные пассажиры набивается.
– Это точно! Но, с пассажиром веселее! Итак, Дигон, прими наших людей. Особо обрати внимание на Марту с детьми. Её сыновья могут стать твоими воинами или телохранителями.
– Зачем они мне? Своих хватает, да и охранять меня не надо. Пусть живут как все. Пусть лучше быстрее учатся говорить по-нашему.
– Тогда…Дон Севильяк, ты нашёлся, где разместить Лейбу и двух других?
– Нет пока, Ваня, – виновато отозвался дон Севильяк.
– Вот и я тоже, – посетовал Иван.
– А я знаю, куда пристроить Хелену и Раду, – дон Севильяк хлопнул себя по бёдрам, показал: как здорово он придумал. – Продай их на каком-нибудь невольничьем рынке. Быть рабынями не всегда плохо.
– Ты…ты это серьёзно? – задохнулся Иван.
Предложение дона Севильяка поразило его цинизмом. А тот не унимался:
– А что? Так многие делают. Надоела женщина, продай её. Надо, купи новую.
Иван возмутился.
– Пошёл-ка ты… Сам знаешь куда!..
Но дон Севильяк понял его совсем не так, на что намекал Иван.
– Знал бы, давно просил бы тебя пробить меня с ними. А я не знаю.
– Так продай их! – нашёлся Джордан. – Или они тебе разве ещё не надоели?
– Надоели, – печально сказал дон Севильяк. – Да я к ним привык. Больше года вместе…
Женщины явно поубавили оптимизм дона Севильяка. На широком, всегда готовом улыбнуться, лице – озабоченность. Он даже ел мало. Глядя на него, и Иван приуныл.
Хелена с ребёнком и Рада, готовая вот-вот родить, – стали поперёк горла. И взялся он устраивать их сам. Никто не просил. Какое ему до них дело? То, что ночь проспали у его плеча? Так что с того? Проспали и проспали. Никому не возбранялось, им – тоже. А вот взвалил на себя обузу. Может быть потому, что они как-то выпали из общего круга. Кто отцы их детей, Иван не интересовался, тем не менее, кто-то же был и мог думать о них. Впрочем, сами женщины ни к кому не примыкали, словно кроме Ивана никого не знали. Они не высказали желания остаться с кем-нибудь в поселении с Шилемой, и здесь, у Дигона.
Подсказать, куда бы их пристроить, могли Симон или Сарый, но не пробивать же их в свою квартиру.
Оставалось одно. Отдать их всё-таки Уленойку. В его ромте в толпе женщин они приживутся, затеряются. А не приживутся – их беда.
Идея сдать их потомку Анки страдала одним недостатком: после этого у Уленойка лучше не появляться, чтобы не навлечь на себя нападок со стороны Хелены.
– Я их оставлю у Уленойка! – решительно сказал он громко, не столько для информирования ходоков, сколько для укрепления своего замысла: решил – сделал!
Сказал и поднялся.
Дигон встрепенулся.
– Мне, КЕРГИШЕТ, надо с тобой ещё говорить.
– Что ещё?
– В"ыг приходил. Ждущий. Просил тебя с ним встретиться. Но он теперь не там живёт. А где, не сказал.
– Час от часу не легче! – недовольно ответствовал Иван. – «Удильщики», в"ыги… Кушеры опять, глядишь, объявятся. А тут женщины…
– Может быть, всё взаимосвязано, – обронил Джордан. – Оттого тебе Нардит и колымагу подарил. А?
– Всё может быть, – неохотно отозвался Иван, сам уже неоднократно о том думавший. – Всё в этом мире взаимосвязано…
Недаром же Нардит возник у поля смерти на дороге времени Фимана… Неспроста нашёл его в глубоком прошлом и отдал в его распоряжение транспорт для движения во времени. И не одному, а большому количеству пассажиров.
И, кроме того, Иван вдруг порой на мгновения стал ощущать себя растворённым в нечто таком, что мог охватить взглядом весь земной период времён от зарождения планеты до передового будущего. Когда-то, возвращаясь из будущего, он уже видел похожее: акт творения Земли до времени пребывания в нём. Но то был калейдоскоп мелькающих в нечёткой последовательности картин. Сейчас же – именно растворение и осознание всех событий и явлений, когда-либо произошедших за всю историю планеты. Ему даже казалось, что он может проявиться в любой точке времени реального мира как физическая единица и материализоваться в ней. Но каждый раз накатывалось остерегающая мысль, как предупреждение извне или собственное представление: этого делать нельзя, так как он не готов, для этого нужен ещё какой-то добавочный – материальный или нематериальный – элемент, пока что неизвестный ему.
– Да, всё может быть, – повторился он. – А сейчас надо закончить и мои и дона Севильяка дела. Идёмте! Вначале к Уленойку.
– КЕРГИШЕТ! – воскликнул Дигон. – Зинза ждёт тебя!
– Подождёт! – отрезал Иван и направился к выходу из шатра.
– Но ты её Бог! – напомнил ему в спину Дигон.
Иван не слышал его. Он вышел, слепо перешагнул через распростёртых при его появлении жрецов Времени, скомандовал женщинам, кучно ожидавших его, а также ходокам:
– По одному ко мне!
У своего шатра засветилась Зинза, но, наверное, сообразила, что её Бог сегодня не разделит с ней ложе, поникла и скрылась за тяжёлым пологом.
А Иван, заметивший её, стиснул зубы (когда же он будет принадлежать самому себе?), и вталкивал женщин и ходоков в облако.
Кто он? Человек или нет…
Очистив облако от людей, Иван усадил женщин невдалеке от ромта Уленойка и предупредил их ждать и, главное, ни с кем не общаться. А сам в сопровождении дона Севильяка и Джордана спустил вниз жилища.
Уленойк как всегда занимался делом, завещанным Анкой.
Походя. Играя. Наслаждаясь и наслаждая.
КЕРГИШЕТА и ходоков принимал тоже как всегда: шумно. Его фривольности перед гостями повергли Джордана в меланхолию, а дона Севильяка к громогласному одобрению. Иван не медлил:
– Уленойк! – решительно распорядился он. – И вы, – кивнул он на ходоков. – Станем на дорогу времени! Все вместе. Дайте руки!
Он почти вырвал всех троих из реального мира, не заметив произведённого труда. Он словно обволок их собой и увлёк в поле ходьбы. Ему даже показалось: мог бы не касаться их рук, и они всё равно последовали бы за ним, раз он решил взять их с собой.