Хохот шамана
Шрифт:
Вздохнув, Эмили решила обойти скалу, стараясь не отходить слишком далеко -- рано или поздно либо склон станет более пологим, либо произойдет чудо. Второе более вероятно, учитывая все происходящее.
Но перед тем, как отправиться в путь, она все-таки ущипнула себя. Изо всех сил, так, что даже слезы выступили. Кожа покраснела, а окружающее не спешило развеиваться.
Кто бы сомневался.
Эмили шла долго и постепенно перестала чувствовать время. Она казалась себе застывшей в янтаре мухой, которой только кажется, что она движется. Единственное, что изменилось -- становившийся
То и дело под ногами что-то лопалось и очень неприятно хрустело, но художница предпочитала не думать, что именно. Один раз, не удержавшись, она все-таки осмотрела вниз -- и встретилась взглядом с пустыми глазницами обгорелого трупа, в которых копошилось что-то черное и скользкое на вид. Эмили показалось, что она слышит, как это нечто с упоением чавкает, вгрызаясь в обуглившиеся останки.
Она часто видела людей без кожи или разрезанные мышцы, но это были просто картинки в анатомических атласах, по которым она училась рисовать. Настоящий труп заставил ее отшатнуться, зажмурившись и рефлекторно зажав нос, хотя никакого запаха не было.
Отдышавшись, она продолжила путь, стараясь больше не смотреть под ноги.
– - ...ииить.
Тихое сипение заставило Эмили вздрогнуть. Вокруг никого не было.
– - ..иии...ить.
Голос доносился из-за уступа впереди. Первым желанием было отойти и убежать -- художнице совершенно не хотелось встречаться с местными обитателями. Что-то подсказывало, что ничего хорошего от них ждать не приходится. Но прикинув пройденный путь, Эмили остановилась. Идти столько же обратно, а затем еще неизвестно сколько в другом направлении? И будет ли там вообще проход?
Собравшись с духом, она повернула за уступ. И чуть не сбежала обратно, борясь с тошнотой.
За уступом был человек. Или то, что им когда-то было. Сгнившие почти до кости запястья были прикованы к скале изъеденными ржавчиной скобами. Ниже плоть хоть и оставалась, но местами спеклась кровавой коркой, в которой копошилась уже виденная раньше черная мерзость. Еще больше ее было вокруг сочащихся гноем глаз -- еще целых, но подернутых белесой пленкой и явно слепых.
– - ...ииить...
Плохо различимый звук, смешанный с хрипом, вырывался из окровавленной щели, очевидно бывшей когда-то ртом несчастного. Его грудь судорожно вздымалась перед каждым слогом.
Эмили осторожно обошла полуживого по кругу, стараясь не шуметь и не наступать на кровавую спекшуюся кашу там, где должны были быть ноги. Меньше всего ей хотелось показать умирающему, что рядом кто-то есть, и дать ему надежду. Ни исцелить, ни добить его она все равно не смогла бы.
– - ...иить?
Вопросительный хрип догнал художницу уже у следующего выступа. Достаточно далеко, чтобы заставить себя не оборачиваться. Достаточно далеко, чтобы притвориться, будто никого не осталось за спиной.
До того, как найти, наконец, лестницу, круто уводящую вверх, Эмили нашла еще троих полумертвых. У кого-то не было рук или ног, и черная мерзкая слизь вгрызалась в раны, буквально ввинчиваясь в обгоревшее мясо. Пару раз художнице показалось, что она видит, как под кожей несчастных, подобно червям, проскальзывают эти... существа. У одного не было нижней челюсти, и ошметки мяса, вместе с тем, что осталось от языка, безвольно свисали на грудь. Они все сипели и стонали и, если могли еще видеть, бились в судорожных конвульсиях, заметив проходящую мимо Эмили. Каждый раз ее охватывала паника, мучительная боль накатывала волнами, сжимая острыми когтями сердце, но она знала, что ничем не сможет облегчить их страдания.
Ступени были скользкими от свежей, еще не успевшей высохнуть крови. Это очень не понравилось Эмили, потому что могло значить только одно: кто-то совсем недавно эту кровь здесь пролил. И раз его нет внизу, он, скорее всего, ждет наверху.
Как раз там, где стоит дверь.
И хорошо, если это окажется просто очередной труп.
Она поднималась осторожно, борясь с желанием преодолеть оставшееся расстояние парой прыжков и рвануть к двери. Перед последними ступенями даже присела на корточки, осторожно заглянув на плато, оказавшееся намного уже основания скалы.
Дверь была совсем рядом -- всего в паре шагов. Но между ней и Эмили, спиной к художнице сидел мужчина. Он тихо смеялся, увлеченно размахивая перед лицом побледневшей от ужаса и боли женщины ее же рукой.
Эмили тихо, стараясь не привлекать к себе внимания, взобралась на плато. Едва дыша и замирая каждую секунду, она мелкими шагами направилась к двери, молясь, чтобы мужчина не обернулся. И когда пройти оставалось каких-то полметра, остекленевший взгляд женщины,лишенной руки, внезапно стал осмысленным. Она забилась в истерике, крича что-то, умоляя помочь, спасти ее хоть как-нибудь.
Последним, что услышала прыгнувшая в дверь Эмили, был истеричный смех мужчины, требующего кричать громче.
2. Хищный оскал
– - Вы уверены, что это надежный будильник?
– - Уверяю Вас. Выдерживает падение с прикроватной тумбочки, если, конечно, она у вас не под два метра. Катается быстро, траектория непредсказуема, так что каждый раз придется его поискать. И звук у него достаточно громкий, поверьте, я взял такой своей "сове"-дочери, так с тех пор ни разу еще не проспала, -- продавец, немолодой уже мужчина, усмехнулся в усы, протягивая весело вращающий колесиками будильник.
– - Ладно. Я беру, -- Эмили протянула кредитку, забирая коробочку со своим новым будильником. В последнее время сны казались ей слишком уж настоящими, и это пугало, как пугала и невозможность проснуться в любой момент. А если дверь в одном из снов закроется? Как ей тогда выбираться?
Вспомнив свой последний сон про сумасшедшего маньяка в душном жарком мире, Эмили вздрогнула. А подняв взгляд на отвернувшегося к кассовому аппарату продавца, в ужасе отшатнулась: со спины он казался вышедшим из того самого сна чудовищем. Но мужчина повернулся к ней, возвращая карту, и морок рассеялся, оставив мерзкое ощущение в душе.