Хохот степей
Шрифт:
Цветной полог, что заменял дверь в большом юрте, был откинут, и оттуда доносился тихий гул голосов. Стоило Эргету потянуть поводья, останавливая коня, как из юрта, опираясь на руку молодой девушки с некрасивым желтым лицом, покрытым оспинами, вышла маленькая женщина. Она была уже стара, но в теле и взгляде чувствовалась сила.
С головы до ног увешанная украшениями, с каким-то сложным переплетением тканей на голове, она колюче уставилась на колдуна, а потом и на меня. Белая, косматая бровь плавно поползла вверх, создавая
– Галуу! Галуу! – старушка громко кого-то звала, с прищуром рассматривая то меня, то степняка. От этого взгляда хотелось ежиться.
Эргет о чем-то заговорил со старушкой, но я не смогла понять ни слова, отчего становилось совсем не по себе. Нужно срочно выучить хотя бы самые основные слова, иначе беды не оберешься.
**
– Галуу, твой сын вернулся! Негодник, оставил несчастных женщин одних, а сам по степи красавиц собирает,– бабушка громко ругалась, но все же в ее глазах светились тепло и нежность.
– Бабушка, я оставил с вами столько нойонов, что ни один багатур не посмел бы приблизиться к вашему юрту,– спокойно, со смешинкой отозвался, спрыгивая на землю. Я знал, что даже сама бабуля до сих пор оставалась не такой уж безобидной, как хотела казаться. Лук в ее руках гнулся исправно, а стрела находила цель точно. Правда, на охоту эта женщина выбиралась не часто, но никогда не возвращалась без добычи. – Да и братья не позволят никому обидеть вас.
– В них гордости больше, чем ума.
– Почтенная мать! Ты что такое говоришь? Услышат же,– крепкая, черноволосая женщина со следами морщинок у глаз, богато одетая и статная, вышла из того же шатра. Было видно, что молодые годы прошли для матери непросто, но я делал все, чтобы сейчас она чувствовала себя свободно и могла ходить, гордо держа голову. – Они тоже твои внуки. Не стоит разносить слухи по улусу, что потомки твоего сына в ссоре.
– Всем уже давно все равно на моего умершего сына, и весь улус знает, что я живу в твоем юрте, а не в шатре у Яйе или ее невесток. Покажи, внук, кого ты привел из степи,– бабушка с интересом посмотрела на меня, а потом перевела колючий взгляд на лисицу, осматривая с ног до головы, словно хотела проникнуть до самых костей.
– Это МенгеУнэг. Будет жить здесь.
– Как невеста? Как рабыня?– мать чуть склонила голову, рассматривая девушку не менее внимательно, чем до того бабушка.
– Как свободная девушка. Ты давно говорила, что тебе жаль отдавать ДуЧимэ замуж. Да и скучно сестре одной. Вот пусть вместе и будут. Учатся, гуляют, разговаривают
– Лучше бы невесту привез, сын. – Женщина строго свела брови.
– Не торопись, Галуу. Хорошая девушка при юрте еще никому не мешала. А эта, хоть и тощая, но духами не обижена. Шамана спросим, – неожиданно вступилась бабушка, наперекор матери, чего обычно не делала.
– Уведите МенгеУнэг в женский шатер,– не споря со старшей, махнула рукой мать.– А ты проходи, сын. Разговор есть
– Я вижу, мать, что ты готовишь хурут.
– Хан собирает поход. Женщины говорят, что хурута нужно будет много,– покачала головой мать, входя в юрт.
Глава 10
До юрта матери я так и не успел дойти – только оставил коня, как на меня сверху, с деревянной площадки, спрыгнул ураган из бус и ярких тряпок.
– Брат! Почему я узнаю, что ты приехал, от соседей?! – сестра повисла на мне, как репей, ухватившись за шею со спины и обвив за пояс ногами.
– Слезай, вредная. Уже детей нянчить пора, а все сама как ребенок.
– О, да ты же не знаешь, – ДуЧимэ спрыгнула, обошла меня кругом, кривя свой носик, словно ветер принес что-то неприятное, – жених мой умер, так что от меня не просто теперь избавиться. Буду я до самой старости у тебя в юрте сидеть.
– Не пугай, иначе Тамгиру отдам женой, как он просит,– сестра не выглядела расстроенной, только обиженной.– И знаю я, что с женихом твоим вышло. Идем, там поговорим, чтобы потом не повторять.
В шатре матери пахло кумысом и ароматным маслом, как я всегда помнил. После яркого солнца, сумрак и прохлада казались блаженством. Скинув верхнюю одежду, оставшись в тонкой тканой рубахе, я уселся за трапезу, которую проворно накрывали служанки. Обе женщины, бабушка и мать, сидели в широких, низких креслах, застеленных дорогими коврами, скрестив ноги под широкими пестрыми юбками.
– Как дорога, сын? – мать подала круглую чашу кумыса, следя за мной своими темными внимательными глазами.
– Я выполнил волю хана. Тотем его предков привезли в улус.
Мать вскинула руки к небу, быстро пробормотала благодарность Тэнгэру. Бабушка только сдержанно кивнула, словно и не сомневалась в этом. В юрт ворвалась сестра, где-то отставшая от меня за те два шага, что нас отделяли на дворе от шатра.
– Что я пропустила?
– Сядь, ДуЧимэ! – строго прикрикнула мать, все же понимая, что бесполезно пытаться унять своего младшего ребенка. Сестра рухнула на подушки возле бабушкиного кресла, вытянув ноги.– Твоего брата могут поставить над десятью тысячами.