Хохот степей
Шрифт:
– Мой господин ждет тебя к вечерней трапезе, илбэчин. Откажись от награды,– последняя фаза была произнесена едва слышным свистящим шепотом. Так тихо, что я даже сомневался, что и правда услышал именно то, что мне показалось. Но темные, колючие глаза смотрели так внимательно, что все сомнения пропали. Пока меня не было в улусе, что-то произошло.
– Кого еще великий хан приглашает на праздник?
– Своего племянника,– раб прикрыл глаза и растянул губы в улыбке, показывая, что я понял верно. – И твоих братьев. Родных и тех, что делят с тобой тяготы дороги.
– Я приду. Поблагодари Великого за приглашение от моего имени.
Раб склонил голову, оценив пожелание, и, пятясь, вышел вон. Мне же стоило серьезно подумать.
Было ясно, что слугу прислал хан. Он же и повелел ему передать предупреждение. Раб безоговорочно и до самого кончика носа предан Великому, но, видно, что-то заставило нашего господина действовать так, раз он решил меня предостеречь перед самым праздником.
Что я знаю?
Не так и много. Великий должен вручить мне награду за то, что тотем предков вернулся в его род, в улус. Это первое. Самое очевидное, что мне должны предложить свободное место темника. Но соглашаться не стоит.
В улус приехал племянник хана. Сильный багатур с большим числом нойонов под своим командованием. Это тоже важно.
Как и то, что место одного из темников, что мне будут предлагать, все еще свободно. Это богатое место, сильное. Много власти. Но и зависти много. И руки связаны. Темник всегда на виду.
Жаль, нет возможности поговорить с ханом с глазу на глаз, но в улусе даже камни слышат. Только на охоте слова могут произноситься без опаски. Там их слышит только Небо.
Растянувшись на кровати, ожидая, пока слуги приберут после купания, я думал, закинув руки за голову. Грядут перемены. Мы давно готовились к ним. Хан собирает силы, намереваясь собрать орду воедино и подмять под себя соседние племена. Объединить и сделать степь великой и крепкой, а это требует не только силы, но и хитрости. Видно, я все же не знаю чего-то, раз меня предостерегают так открыто.
С улицы послышался женский смех, отвлекая от размышлений. Голос ДуЧимэ я узнал сразу. Мне было немного жаль сестру, такую живую и чистую. Старшая дочь нашей матери уже давно нянчила двоих детей, а у этой все никак не складывалась судьба. Но и отдать ее, такую веселую и светлую, кому попало я никак не мог. Глупый мужчина сломает ее дух, а гордая ДуЧимэ этого не переживет. Трудно найти нойона, который бы смог по достоинству оценить такой подарок. Мать понимала это не хуже меня, потому и оттягивала свадьбу.
Иногда мне казалось, что в сестру вселился дух какой-то птицы, когда она родилась, –столько в ней было свободы.
Второй голос я тоже узнал, хотя звучал он не совсем так, как раньше. Медленно, несколько криво повторяя слова, Лисица тоже смеялась. Ей, кажется, было легко в обществе моей неугомонной сестры. Что ж, это радовало. Пусть пока и не мог сам себе объяснить, для чего привез эту необычную девушку в свой дом, меня успокаивало ее присутствие. Словно МенгеУнег могла сберечь моих родных, пока я сам буду в степи, с ордой Великого хана. Глупая мысль, но она так крепко зацепилась за голову изнутри, держась за уши, что мне никак не удавалось от нее избавиться. Может ли девушка из чужого народа, которая не знает духов и традиций, стать оберегом для семьи?
Глава 13
Волосы едва успели высохнуть, как в юрт забежала служанка, нервно теребя рукава.
– Хатагтай ждет. Шаман пришел,– как
– Идем, идем,– торопливо подскочив, махнула рукой ДуЧимэ. Поймав меня за запястье, девушка быстро потянула на выход.
Я понимала, что приход шамана считался важным событием, но отчего было нужно так нестись, едва не падая и спотыкаясь на каждом шагу – непонятно. Мы чуть притормозили у самого входа в большой юрт, ДуЧимэ глубоко вдохнула и выдохнула, поселив и внутри меня некую легкую панику. Я не боялась встречи с матерью Эргета, не нервничала, когда меня отвели сперва в юрт для слуг, а потом в шатер девушки, но сейчас внутри поднималось что-то горячее, заставляющее кровь быстрее бежать по телу.
Вытерев ладони об одежду, что мешковато висела на моем теле, я, вслед за степнячкой, вошла в шатер.
Этот юрт был значительно больше того, в котором мне предстояло жить с сестрой колдуна. И богаче. Яркие ковры устилали весь пол, перекрывая друг друга, всюду лежали большие подушки. С двух сторон от опорных столбов, украшенных искусной резьбой, висели целыми гроздями светильники, наполненные маслом. По центру, явно принесенная сюда к случаю, стояла жаровня, в которой тлел яркий уголь.
– Проходи. Стань в центре, МенгеУнэг,– чисто, почти без акцента произнесла мать Эргета. Не осмеливаясь ее ослушаться, я шагнула ближе к жаровне, скосив глаза в сторону. С одной стороны сидела та маленькая, пожилая женина, что первой встретила нас по прибытии, а напротив, склонив голову на бок, сидел старик. Его лица я не могла разглядеть целиком, только небольшие части. Вся одежда, головной убор, что закрывал лицо, состояли из длинных тонких полос кожи, к которым кое-где крепились какие-то бусины или колокольчики. Из головы же, непонятно как удерживаясь, торчали длинные, черные перья, придавая шаману этим еще меньше сходства с человеком. Я понимала, что это только наряд, но все же по спине пробежалась неприятная волна мурашек.
Мать колдуна что-то сказала дочери, и девушка вышла вон, опустив за собой полог и оставив меня в полумраке юрта. Я понимала, что в случае чего степнячка не станет мне защитой, но все равно стало еще более неуютно.
– Серебряная лисица?– голос у шамана был таким же потусторонним, как и сам его вид. Скрипучий, высокий, насмешливый. Мне казалось, что это камни перекатываются в горах, спотыкаясь друг о друга и стачивая бока. Я чувствовала, что меня рассматривают, но не могла понять, какие чувства испытывает тот, кто смотрел. Казалось, старик находится сразу со всех сторон, хотя я точно видела, где он сидит. – Как тебе нравится твое новое имя, девушка?
– Больше, чем прошлое. И больше чем то, что было до него,– я не собиралась так отвечать, но за язык словно кто-то тянул, вынуждая произносить слова. Перед глазами все немного плыло, так что было сложно удержать взгляд на чем-то одном. Я тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться, но везде, куда я ни поворачивала голову, мне мерещились кожаные полосы с колокольчиками и темные глаза позади этой завесы.
– И сколько у тебя было имен, девушка?
– Три. Или четыре. Тебе ли не знать, старик, – губы выплюнули слова, и я сама ужаснулась тому, что произнесла. Я вовсе не хотела этого говорить, понимая, что подобная грубость может стоить жизни, но слова были сказаны, и их было не вернуть.