Хока
Шрифт:
– Так это обязательно нужно. Мы без Вас не разберемся. Видите ли, я разговаривал с вашей уборщицей, она говорит, что все цело.
– А, может, это просто буря разбила стекла?
– Нет, нам позвонила женщина из этого дома, – лейтенант показал рукой, – и сказала, что ночью видела, как кто-то влезал в школьное окно.
Они вошли в краеведческий музей.
– Дверь была открыта, – говорил на ходу, едва поспевая за Гуриным, лейтенант, – похоже, что в окно влезли, а вышли через дверь.
В музее был порядок. Ничего не было разбито,
Богатство музея было незамысловатым: кухонная утварь, гончарные изделия, одежда, монеты, орудия труда, оружие, обмундирование, документы, фотографии – все, что удалось собрать с детьми во время археологических экспедиций в летнее время и в течение учебного года у жителей города.
Был и крестьянский уголок времен крепостного права и панорама военных укреплений во время Отечественной войны, купеческий дом в разрезе. Сейчас в этом доме была школа. Летом, во время ремонта, в стене школы нашли статуэтку, завернутую в кусок кожи…
У Гурина округлились глаза:
– Исчезла!
– Что исчезло? – подскочил следователь.
– Вот, здесь, на постаменте стояла черная статуэтка. Мы ее недавно, нашли. Ее нет. Вот, смотрите, – директор музея показал на подставку, на которой остался круглый след.
Лейтенант Савчук достал блокнот и ручку.
– Опишите, пожалуйста, пропавшую вещь. Размеры. Материал.
– Высота примерно тридцать пять – сорок сантиметров, ширина чуть поменьше. Из чего она сделана, не знаю, но очень тяжелая. Черного цвета.
Владислав Игоревич начал описывать статуэтку и, видавший виды, следователь замер от удивления.
– Ничего себе, какая красавица, – сказал он, – а какую ценность представляет?
– Совсем небольшую, – Гурин достал папку с документами, – вот, нашел, сейчас все точно продиктую…– он зачитал все, что касалось пропавшего экспоната.
– А почему сигнализация не сработала? – спохватился он.
– Отключена, – развел руками Савчук, – видно готовились.
– И зачем она могла кому-нибудь понадобиться? – задумался Гурин.
– Это я у Вас хотел спросить. Ведь унесли ее не случайные хулиганы, а те, кому она была, очень, нужна. Больше ничего не взяли, а только ее. Зачем? У Вас есть соображения по этому поводу?
Владислав Игоревич задумался.
– Даже не знаю. С ней связана очень давняя и очень необычная легенда. С появлением этой статуэтки, а называли ее Черным идолом, были связаны события, которые когда-то потрясли город.
Лейтенант, слушая с интересом, машинально отложил ручку. Гурин махнул рукой, жестом начиная рассказ, и ручка со стола полетела на пол.
– Простите, – Владислав Игоревич собирался наклониться за ней, но задел стоящий на полке экспонат и едва его удержал, – я такой неловкий.
Савчук поднял ручку и кивнул Гурину, который сложил свои непослушные руки на груди и принялся рассказывать:
– Когда в городе появился Черный идол, началось с того, что стали засыпать девушки.
Вот, идет девушка по дороге, упадет и тут же засыпает. И никто не может ее разбудить. Родители перестали своих дочерей из дома выпускать, так они и дома засыпали. Почти все девушки в городе заснули.
И еще были пожары. Возникали сами собой и, причем, в тех домах, где спали девушки, которые, как правило, и сгорали в этих пожарах. Люди боялись спать в домах и ночевали на улице.
Началась паника. А, когда нашли первые трупы молодых парней, разорванные на части, горожане решили покинуть город.
«Но пришла мгла и поглотила город. И не было никакой возможности уйти», – так повествуется в летописях нашего города, – продолжал Гурин рассказ, – Все считали, что виной всему была колдунья, сестра купца, Дуняша. Ее подстерегли и жестоко, до смерти, побили. Мгла отступила. Нашествие кончилось. Но нигде не сказано, что или кто спасли город.
Оставшиеся в живых девушки проснулись, и некоторые оказались беременны. Когда пришли сроки рожать, родили они мохнатых чудовищ, которые исчезли непонятно куда.
Вот, такая история. Говорят, что Черный идол мог исполнять абсолютно любое желание, даже самое невероятное. Но человек потом делался его рабом, его орудием. Так что трудно было сказать, идол работал на человека или человек на идола.
– Да, интересно, – сказал лейтенант Савчук, – так на чем мы остановились? Ах, да: зачем же кому-то понадобилась эта статуэтка?
– Гурин пожал плечами, задумчиво глядя на темный след на пустой подставке.
Расследование шло медленно, продвижения никакого не было. У следователя не было даже малейших зацепок. Материала было немного: разбитое стекло, показания соседки, да еще круглый след на пыльной подставке от пропавшего экспоната, и все.
Савчук поговорил со всеми «известными личностями» молодежных группировок, со своими осведомителями в преступном мире. Еще раз осмотрел комнату музея, которая была опечатана на время расследования, и не продвинулся ни на шаг.
Тогда он пошел в библиотеку. Просидев там полдня, он не нашел даже упоминания о Черном идоле. Дело грозило стать «глухарем». Если бы это была кража мобильного телефона или, даже, автомобиля, все было бы гораздо легче. И мотивы очевидны, и с частными лицами общаться было бы проще: никто бы нервы не трепал, работали бы себе спокойно. Другое дело, когда преступление совершалось на уровне государственных структур. Вот украли эту маленькую, никчемную, не представляющую особой ценности, статуэтку, а раздули! Все, сколько-нибудь относящиеся к краеведческому музею, государственные чины целыми днями звонят в отдел, интересуются, как идет расследование, уже нашли или еще не нашли? И это раздражает, мешает и заставляет вновь и вновь идти в своих поисках по кругу.