Хоккенхаймская ведьма
Шрифт:
– У столба её будут день привязанной держать.
– Попы уедут, сразу отпустим.
– Позор ей будет.
– Ей уже позор. Весь город знает, что к ней мужики ходили. Да и весь город знать будет, что трём бабам из-за неё языки повырывали.
– Думаете ей лучше уехать? Думаете, что семейство Липке ей не простит этого?
Кавалер развёл руками, мол: Ты и сам всё понимаешь. Он бросил поводья Ёгану и пошёл в трактир, ему совсем не хотелось продолжать этот разговор, а вот Брюнхвальд ещё, видимо, не закончил. Шёл за ним.
Да на счастье Волкова почти в дверях
– Господин, есть ли у вас время поговорить с бароном?
– Есть, – сразу согласился кавалер. – А что он хочет?
– Думается мне, он вам хочет дело предложить.
– Дело? Один барон мне уже дело предлагал. Мне не понравилось. – Волков готов был отказаться, да нельзя отказывать человеку, который ездит на карете с гербом герцога Рбенрее, даже не выслушав его. – А что за дело, не знаешь?
– Не знаю, думаю, дело будет конфиденциальное.
Брюнхвальд хмурый стоял рядом, ждал, Волков глянул на него и сказал монаху:
– Конфиденциальное. Ну, пойдем, послушаем.
Барон уже не лежал в кровати, выглядел лучше, Волков сразу это отметил:
– Рад, что вы идёте на поправку, барон, – сказал он, садясь в кресло и беря у слуги стакан с вином.
– Всё благодаря вам, кавалер, этот молодой монах на удивление неплохой лекарь, и чтец, и умник, – отвечал фон Виттернауф, садясь в кресло напротив. – Как идёт ваша инквизиция?
– Дело закончено, ведьм не нашли, бабы оклеветали вдову к которой ходили их мужья.
– Как раз тот случай, когда вдова была весёлой. – Усмехнулся барон.
– Ну, теперь ей уже не до веселья, получит пять кнутов и ненависть семей, чьим жёнам палач отрежет языки за навет.
– В общем, все получат то, что заслужили.
– Да.
– Вы не пьете вино, – заметил барон, – ах, да, я забыл вы держите какой-то свой пост.
– Святые отцы решили, что я недостаточно свят для их миссии, наложили епитимью. – Волкову было нелегко, речь барона была изыскана и утончённа, в прошлый раз, когда они были тут с Брюнхвальдом, барон говорил проще. Кавалер пытался говорить так же.
– Я позвал вас, чтобы поговорить с вами. Вас это не удивило? – Начал барон.
– Судя по тому, сколько вы обо мне расспрашивали, это должно было случиться. – Заметил Волков.
– Да, наверное, вы правы, может быть для вас, моё приглашение было очевидным, – едва заметно улыбнулся фон Виттенауф. – понимаете, у меня есть одно дело, но…
Он замолчал. И кавалер продолжил за него:
– Вы бы хотели услышать от меня обещание, что ваше дело будет тайной, и я никому о нём не расскажу?
– Вы удивляете меня соей проницательностью, – сказал барон, – именно об этом я и хотел вас просить.
Волков чуть подумал, вздохнул, и отпил вина, пост – постом, а когда речь идёт о серьёзном деле можно и вина выпить. И начал:
– Барон, у меня сейчас не простое положение, через неделю я должен выплатить людям довольствие, ещё мне нужно будет заплатить за постой в этом трактире, а он не дёшев. Думаю, что мне потребуется сто монет, а Трибунал не собрал в этом городе и пятидесяти. Мало того, я не могу бросить святых отцов и заняться другими делами. Поэтому, я не буду вам ничего обещать, вряд ли я смогу помочь вам. Так что, лучше, не раскрывайте мне своего тайного дела.
– С вашими делами смог справиться и ваш ротмистр. – Заметил барон. – Охранять попов не мудрёное дело.
– Да, может быть, но обстоятельства складываются так, что я не могу бросить это дело.
– Я слышал о вас ещё до того, как мне рассказал о вас ваш монах, я, конечно, не знал вашего имени, но случай с дуэлью сделал вас известным при дворе принца.
– Боюсь, что эта слава не послужит мне добром, – отвечал кавалер.
– Да уж, известие о смерти Кранкля огорчило принца. Но он умный человек, уверяю вас. Вы, наверное, догадались, что я близок ко двору курфюрста.
– Карета с его гербом стоит во дворе. Не трудно догадаться.
– Я уполномоченный посол Его Высочества герцога Карла Оттона четвёртого курфюртса Ребенрее.
Волков жестом произвёл знак уважения.
– И я, и герцог, и мой друг, канцлер земли Ребенрее Венцель – продолжал барон, – были бы вам признательны, кавалер, если бы вы оказали нам услугу. Я наслышан о ваших подвигах, полагаю, что именно вы нам и нужны.
Барон замолчал, ожидая реакции кавалера.
А вот теперь Волков совсем не хотел оказывать услугу всем этим знатным господам. Подвиги! Нет, что-то не нравилось ему в этом деле. Неужели у такого влиятельного человека как принц Карл, которого считают вторым человеком в империи, не нашлось желающих оказать ему услугу. Не может такого быть. Нет, хватит с него подвигов, за один подвиг он получил пожизненную хромоту и вечную боль в ноге, за второй такой подвиг, папский нунций требовал следствия и устроил ему розыск. Нет, Волков и знать не хотел, что это за дело:
– Дорогой барон, я не могу бросить святых отцов.
– Вы говорили о том, что вам не хватает пятьдесят талеров. Это решаемый вопрос. Моя посольская казна ограничена, но я готов выделить вам деньги.
– Дело не в деньгах. Дело…
Барон его прервал, он уже не был так любезен.
– Кавалер, против вас ведётся дознание в Ланне, бургомистр Фёрнебурга мечтает колесовать вас на площади. Не думаю, я, что в вашем положении следует отталкивать руку дружбы. Тем более, что услуга будет вознаграждена.
– Против меня ведётся дело в Ланне, и магистрат Фёренбурга хочет видеть меня на своей площади именно потому, что я, в своё время, не оттолкнул такой руки, которую вы мне теперь протягиваете. – Он встал, передал бокал с вином слуге, – пока я не могу принять вашего предложения, барон. Я служу Святому Трибуналу.
Он поклонился и пошёл к двери, а барон Виттенацф вставать не стал, только кивнул в ответ. Он был явно недоволен переговорами.
А Волков шёл к себе и надеялся, что следующее дело инквизиции, даст ему денег, чтобы полностью расплатиться с людьми ротмистра. И ему не придётся связываться с делами, за которые ему будут благодарны столь влиятельные нобили.