Хоккенхаймская ведьма

Конофальский Борис

– Сыч, а как найти вещь, что воры украли, а вещь эта ворам не нужна?

– Так пойти по местам воровским, да посулить за вещь серебра. Коли вещь никому не нужна, так и не продали они её. Значит, вам её принесут, а вещицу можно будет и без денег отнять.

– Нет, – вслух размышлял Волков, – никто не должен знать, что вещь ищут.

– Ну, тогда, пойти в то место, где воровство было, поспрошать людей местных, а после брать всех воров, и как следует поговорить с ними.

– Говорю же тебе, нельзя что бы знал кто про розыск. А ты говоришь поспрошать людей, да брать всех.

Фриц Ламме, чесал горло небритое, смотрел в потолок, стал думать, а кавалер

сел на лавку рядом с ним. Ждал. А Сыч всё чесал и спрашивал его:

– А у кого вещь-то уволокли?

– У купчишки одного, а купца, видно, убили. Вещь взяли, да деть её никуда не могут, нам надобно найти её.

– Ну, так давайте найдём тех, кто взял её. – Предложи Ёган и, сжав кулак, добавил. – И спросим с них. Авось скажут.

– Дурень, так речь о том и идет, чтобы найти их. А как? И так найти, чтобы тихо всё было? – Говорил Волков чуть раздражённо.

Ёган вздохнул, замолчал, а Сыч произнёс:

– Есть один способ.

– Что за способ? – Оживился Ёган. – Говори уж, не тяни.

– Да просто всё, раз купчишку убили и вещь его забрали, так и поедем туда, где всё это было, а один из нас будет, вроде как, купец. Будет пить гулять, деньгами бахвалиться, воры авось на него и клюнут, а мы приметим их и тихонечко возьмём. А потом в тихом месте спросим про купчишку, что сгинул, авось разговорим их. Может, и узнаем про вещицу.

Сыч замолчал. Волков посидел, немного обдумывая его слова, а потом улыбнулся, схватил Фрица Ламме за шею крепко, стал трясти его, приговаривая:

– Давно тебя повесил бы, да полезен ты бываешь!

Все тоже радовались, а Сыч больше всех, и стал просить:

– Раз полезен бываю, экселенц, так давайте пива выпьем, а то трактирщик нам боле не отпускает.

– Заказывай, – согласили Волков. И приговаривал задумчиво, – что ж, попробую быть купцом.

А монах сказал ему:

– Господин, вряд ли вас за купца кто примет.

– И то верно, – поддержал его Ёган, – какой из вас купец с такой то рожей. Лицом. Вот за бандита вы бы сошли.

– Да, экселенц, купец из вас неважный. – Согласился Сыч.

– А из тебя важный? – Спросил чуть озадаченный кавалер.

– Не, я тоже никудышней купчина. А вот дурень наш деревенский будет в самый раз.

– Чего дурень-то? – Завёлся Ёган, сразу поняв, о ком идёт речь.

– Вылитый мелкий купчишка-жулик, – продолжал Сыч. – Его чуть приодеть да кошель ему побольше повесить, в кошель меди накидать, а сверху серебра, для показа, телегу ему с тюками дать. Вылитый купец-прохиндей будет.

– Сам ты прохиндей. – Говорил Ёган, но мысль о новой одежде в стиле купца делал его речь не столь резкой, как обычно.

– Ну, что ж, так и сделаем, – сказал кавалер, – пейте пиво, а потом идите, купите ему одежду, завтра выезжаем. Тут у нас дел больше нет.

В городе, во всех храмах, с самого утра били колокола. Настоятели местных храмов велели так провожать брата Иону. Его отпели за ночь, и на рассвете схоронили, народу было много, местные пришли поглазеть, как хоронят страшного попа, того, что выносит приговоры. На кладбище ему нашли хорошее место, и, так как ветер нагнал тепла с юга, последний лёд потаял, грязи было по колено. Но, слава Богу, схоронили.

Волков попрощался с отцами-инквизиторами, и отец Иоганн, и отец Николас прощались с ним тепло, заверяли в любви и обещали хлопотать за него. А с солдатами он рассчитался ещё вечером, велел им идти домой пешком, коней им не дал, и серебра, что причиталось Брбнхвальду, тоже не дал. Наказал ему продать лошадей и сёдла, которые

теперь стали не нужны, и с них взять свою долю, а всё, что сверху, привезти ему. Он по секрету сообщил ротмистру, куда направляется. А ехали он в Хоккенхайм по какому-то делу, о котором кавалер ротмистру не сказал. Ротмистр обещал быть там, как только дела позволят.

Глава 11

Ёган был горд своей ролью, одежду и башмаки ему купили новые, хорошие, купили берет. Мужику – берет! От него он и вовсе счастлив был. Ещё купили десяток мешков с бобами и чечевицей, чтобы пустым не ехал. Теперь он гордо восседал в телеге на мешках, да ещё покрикивал на мужиков, что мешали ему ехать.

Волков, Сыч, Максимилиан верхом и брат Ипполит в телеге ехали в половине мили за ним. Как бы не с ним, но из виду его не выпуская. А кавалер ещё вёз письмо от барона фон Виттернауфа к бургомистру Хоккенхайма фон Гевену.

От Алька в Хоккенхайм вели две дороги. Одна на север до Фёренбурга, а от него на запад – длинная. Вторая короче, просто на северо-запад через Вильбург. В Вильбург кавалеру ехать не хотелось, там он мог встретить епископа, который, по слухам, был на него зол и грозил ему карой. Но в Фёренбурге его и вовсе грозились колесовать, голова магистрата или бургомистр, кто точно, Волков не знал, сам приезжал в Ланн и просил его выдачи и возврата драгоценной раки. Так, что лучше уж Вильбург.

Через Вильбург и поехали, проехали его благополучно, и через четыре дня, к вечеру, почувствовали запах реки и увидали на западе большой город. Без стен и башен, но с хорошими домами и крепкими фермами вдоль дороги. Такими крепкими, словно тут никогда не было войны, и их никто не грабил. Рядом с фермами лошади и коровы паслись сами, без пастухов. Странно это было, ведь барон рассказывал, что город облюбовали воровские банды и что палачи зарабатывают тут больше кузнецов.

– Богато живут, – говорил Сыч, оглядывая местность.

Ему никто не ответил, Волков глядел, как телега с Ёганаом уже въезжала в город. Ёган ехал в трактир «Безногий пёс». Так было уговорено. Туда же поедет и брат Ипполит, чтобы Ёган не остался без присмотра. Но они будут делать вид, что не знакомы. А Волков, Сыч и Максимилиан найдут себе другое пристанище, тихое, и без лишних глаз. Где можно не спеша потолковать с непонятливым человеком, и поспрашивать у него, что да как.

Чем ближе город, тем больше на дороге возов и телег. А в самом городе и вовсе не протолкнутся. Кто-то едет к пристаням на реке, кто-то от них. А кто-то и по большой дороге, что идёт вдоль реки. И повсюду: и у реки, и у дороги склады, склады, склады. И трактиры. Трактиры, постоялые дворы, таверны, харчевни с комнатами для тех, у кого есть деньга, и лавками для тех, у кого денег мало. И с конюшнями, и с местами для телег. В городе всё для гостей. Много кузниц, а у реки немало лодочных мастерских. Ёган, изображая из себя купчишку, спрашивал местных, и те указали ему трактир, что звался «Безногий пёс». А монах просто ехал за ним, да волновался, как бы в толчее городской не потерять Ёгана из вида. А уж за ними ехал Волков и Сыч с Максимилианом. Они были верхом, всё видели и проводили Ёгана и монаха до самого въезда на двор трактира. Убедились. Сами поехали на север искать тихое место. Пока город не закончился, так его и не нашли. А вот уже за городом, у реки, стоял большой двор на отшибе. У двора раскрытые ворота, а у ворот стоял крепкий мужик в простой одежде и старой несуразной шапке. Мужик, хоть и неказист был, но вёл себя по-хозяйски. На проезжающих смотрел с достоинством. Сыч сказал: