Хоккейная сделка
Шрифт:
Теперь уже слишком поздно.
— Ария обручилась, — Чанора вытягивает мою руку. — Смотрите.
Его брови взлетают, когда тот переводит взгляд с бриллианта на меня.
— Поздравляю.
Эти слова максимально неискренни в его исполнении, но я все равно выдавливаю улыбку и благодарю. Он отворачивается от меня с самого запроса на отгул в Грецию, и хотя это неприятно, я предпочитаю игнорирование сексуальным домогательствам.
Он надевает пиджак и лезет в карман за ключами.
— Чанора, до завтра.
Как только он
— Он недоволен.
Я смеюсь и закатываю глаза.
— Хорошо. Я предпочитаю, когда он зол. По крайней мере, больше не лапает меня.
Она стонет.
— Надеюсь, он не начнет лапать меня.
Я жестом указываю на ее большой живот.
— Ему придется быть совсем уж долбанутым, чтобы лапать беременную.
— Я бы не удивилась.
Я тоже.
Когда мы закрываем галерею, в холл заходит одна из новых сотрудниц, Бриттани. Она опускает голову, заматывая шарф на шее.
Я обхожу ресепшен, чтобы догнать ее.
— Привет, Бритт. Как прошел твой день?
— Хорошо, — она шмыгает носом, едва поднимая на меня глаза. — Увидимся завтра.
— Эй, стой, — я перегораживаю ей дорогу, блокируя дверь. — Что случилось?
— Ничего. Мне просто нехорошо.
Мы с Чанорой обмениваемся понимающими взглядами, и у меня в животе поселяется плохое предчувствие.
— Ты расстроена, — я склоняюсь ниже, заставляя ее посмотреть на меня. — Что произошло?
Ее влажные глаза бегают между мной и Чанорой.
— Это был… это…
— Это был Картер, да? — выпаливает Чанора.
Она всхлипывает и кивает, слезы текут по ее лицу.
— Он приказал никому не говорить. Сказал, что уволит меня.
Я хватаю ее за плечи.
— Что он сделал?
— Поцеловал меня. А когда попыталась оттолкнуть его, прижал меня к стене и сделал это снова, — она закрывает лицо руками. — Я боялась сказать, чтобы он остановился, потому что мне нужна эта работа, и я не хотела злить его.
— Сукин сын, — я оборачиваюсь и провожу пальцами по волосам. — Он не может продолжать это делать.
— Он делал это раньше? — спрашивает Бриттани.
Чанора кивает.
— С достаточно многими сотрудницами.
— Мы должны это прекратить, — я хожу взад-вперед вдоль окон, и мой взгляд скользит по лицам прохожих. — Должны что-то сделать.
— Нет доказательств, — говорит Чанора. — Наше слово против его. Ты же понимаешь.
— Тогда нужно больше, чем просто слова, — в голове формируется идея, которая, я уверена, может сработать против этого мерзкого ублюдка. — Мы получим видеодоказательства.
— Как? — спрашивает Бриттани. Чанора качает головой.
— Нет. Мне не нравится эта идея.
Я развожу руками.
— Какой еще есть выбор? Нам нужны доказательства. Если сможем заснять его во время непристойного поведения, то получится использовать это против него.
Чанора скрещивает руки на груди.
— И как
Я указываю на Бриттани.
— Она и я можем это сделать. Одна снимает, а другая…
— Выступает в роли приманки, — заканчивает Бриттани.
Я киваю.
— Он не сможет уволить нас, если над ним будет висеть это видео. И не посмеет даже подумать о том, чтобы еще кого-то домогаться.
Чанора гладит живот.
— Как собираетесь снять видео, чтобы он вас не поймал? Звучит опасно.
— Не знаю, — я прижимаю пальцы к вискам и растираю кожу маленькими кругами. — Я придумаю, как только вернусь из Греции. Пока меня не будет, вы должны присматривать друг за другом. Не позволяйте Картеру оставлять кого-либо наедине в своем кабинете.
Чанора обнимает Бриттани за плечи.
— Я тебя поняла, дорогая.
Бриттани вытирает нос тыльной стороной ладони.
— Ты правда думаешь, что это сработает?
Я киваю.
— Да.
Обязательно сработает.
— Оно так тебе подходит!
Я смотрю на кольцо, которое забыла снять с пальца, когда вернулась с работы.
— Все не по-настоящему, Энни.
Она прищелкивает языком.
— Не говори так. Это может и не брак по любви и страсти, но настоящее обязательство. То, что ты делаешь для Александра, это по-настоящему. И я так благодарна тебе. Я не могла бы вынести того, чтобы смотреть, как этот мальчик теряет виллу, — она кладет ладонь мне на щеку. — И я знаю, что его родители тоже были бы благодарны.
— Жаль, что их нет здесь, чтобы увидеть, какой чудесной стала его жизнь, — мои глаза бросаются на Джулиану, которая запихивает одежду в открытый чемодан на кровати. — Жаль, что не смогли познакомиться со своей внучкой.
Я ненавижу тот факт, что его родители умерли, в то время как мои живут своей никчемной жизнью.
Энни кивает, ее взгляд следует за моим.
— Она особенная, правда?
— Да, — я улыбаюсь. — Не могу поверить, как легко живется с ней.
— Ты беспокоилась, что будет тяжело?
— Я ничего не знаю о детях, — я издаю сардонический смешок. — И у меня не было хорошего примера для подражания.
Энни хмурится.
— Ты не близка со своими родителями?
— Отец ушел, когда мать сказала ему, что беременна, а после выгнала меня, когда я была подростком. Так что нет. Совсем не близка.
— Черт побери, — бормочет она. — Я и понятия не имела. Мне так жаль.
— Все в порядке, — я наблюдаю, как Джулиана пытается втиснуть весь свой кукольный домик в чемодан. — Я вижу себя в Джулиане. Отец бросил меня, как мать бросила ее. Мне кажется, что есть пустота там, где должна быть любовь к родителям, и я не хочу, чтобы Джулиана чувствовала, что ей чего-то не хватает в жизни.