Хоккейное безумие. От Нагано до Ванкувера
Шрифт:
— Когда больше радовались — сейчас или после победы вашей команды Белоруссии над шведами в Солт-Лейк-Сити?
— В Солт-Лейке, наверное. Все-таки уровень задачу двух сборных разный. Мы же здесь еще ничего особенного не сделали! В четверку попали — и всё. А до этого на двух Олимпиадах были сначала вторыми, потом третьими. Так что еще даже до прежней планки не дотянулись. Работы еще полно. Радоваться некогда.
— На пресс-конференции после матча с американцами вы производили впечатление безмятежного, совсем не волнующегося в канун такого матча человека.
— Я
— Спали перед матчем с Канадой крепко?
— Очень крепко!
Видели бы вы это зрелище! Крикунов едва успел спуститься со сцены, на которой только что закончилась его совместная с Пэтом Куинном послематчевая пресс-конференция, как в зал в сопровождении полусотни канадских журналистов зашел Уэйн Гретцки. Смотреть на Великого без содрогания было невозможно. Этот человек, за три месяца до Олимпиады похоронивший мать, выглядел так, словно в его семье умер кто-то еще. Мертвенно бледное лицо, испещренное красными прожилками, совершенно остекленевший взгляд пары серых глаз, которые по ходу этого интервью неоднократно наполнялись слезами.
— Какие мысли пронеслись у вас в голове, когда закончился матч?
— Я в полном опустошении от того, что произошло. Я был частью сборной Канады на Играх-98 в Нагано, где мы проиграли в полуфинале. Как и тогда, сегодняшний матч был поединком считанных сантиметров. Меня убивает одна мысль о том, что в этом дворце у нас было то ли 17, то ли 18 шансов забить в большинстве, но мы не сделали этого ни разу.
— Как бы вы сравнили нынешнее поражение с тем полуфинальным, восьмилетней давности?
— Они похожи. Но нынешнее тяжелее, потому что теперь я могу лишь прокручивать в голове, что можно было сделать по-другому, что можно было бы исправить, что можно было сказать, чтобы все было иначе. Степень отчаяния и тогда, и сейчас примерно одинаковы, однако теперь я в большей степени ощущаю себя родителем, который подвел своих детей.
При этом продолжаю считать, что наш хоккей находится в хорошем состоянии, и не вижу причин, по которым Канада должна паниковать. Мы увидели замечательную иллюстрацию того, насколько особой была наша победа четырехлетней давности в Солт-Лейк-Сити. Поскольку теперь все будут знать, как сложно выиграть олимпийский турнир. Хотя все сказанное и не скрашивает горечи нынешнего провала.
— Как, по вашим ощущениям, восприняли вылет в четвертьфинале сами игроки?
— Все 26 человек в нашей раздевалке ощущают себя сейчас кошмарным образом. Среди этих 26-ти есть, кажется, восемь человек, которые четыре года назад выиграли золото в Солт-Лейк-Сити и которые сейчас «убиты» сильнее остальных. «Убиты» именно потому, что знают, как велико чувство победы. Все мы несем ответственность за сегодняшнее поражение. И у меня нет слов, чтобы описать вам, насколько ужасно нынешнее чувство.
— К 20 годам вы были лучшим игроком мира. Вам не кажется, что история вышла на круги своя и что сейчас лучший в мире игрок — уже другой 20-летний паренек?
— Вы имеете в виду Овечкина? (Пауза.) Сейчас он, вне всяких сомнений, самый зрелищный игрок мирового хоккея. Но давайте все-таки подождем, пока
— Не считаете, что вашей команде не хватило скорости?
— Не думаю, что мы такая уж медленная команда. Другое дело, что многие из наших быстрых ребят были вынуждены играть с травмами. Сегодня мы потеряли Ганъе, которого, надо отдать должное, Каспарайтис выключил из игры абсолютно чистым силовым приемом. Редден играл с травмой. Пронгер играл с травмой. Я не собираюсь оправдывать наше фиаско этими травмами: мы проиграли команде, которая была лучше нашей. И тем не менее не думаю, что русские побили нас из-за того, что нам не хватило скорости. Во всяком случае, по моему разумению, проиграли мы не поэтому.
— Вам не показалось, что некоторые игроки канадской сборной временами могли как включаться в игру, так и выключаться из нее?
— На мой взгляд, ребята бились изо всех сил. Но сегодня мы встретились с действительно классной хоккейной сборной. И проиграли команде, которая, повторяю, была лучше нашей. Означает ли это конец канадского хоккея? Я так не думаю. Мы вернемся. Обязательно вернемся. Сегодня все видели, какие чудеса творят Ковальчук и Овечкин — два молодых русских игрока, научившиеся многому в североамериканском хоккее. Но как бы мы ни были убиты этим проигрышем, в 2010 году обязательно приедем в Ванкувер более сильными, чем были в Турине.
— Чувствуете персональную ответственность за то, что произошло на этой Олимпиаде с канадской сборной?
— К этому меня обязывает ситуация, в которой я нахожусь, и положение, которое я занимаю. И мне придется всерьез пересмотреть мое будущее. Канада — великая страна, я ее обожаю. Федерация хоккея Канады (ФХК) — прекрасная организация, в ней работают замечательные люди, стремящиеся только к высоким целям, — и это замечательно!
Но ведь и я обычный живой человек. Моя должность чудовищно утомительна и разрушительна для нервной системы. В ближайшее время обязательно осмыслю, что станет лучшим решением для меня, и что — для ФХК. Признаюсь, последние три месяца были самыми ужасными в моей жизни (точкой отсчета этого срока Гретцки, по-видимому, считает недавнюю кончину матери). И теперь, глядя в будущее, пуще всего остального хочется позаботиться уже и о собственном здоровье.
— Вы сказали, что к ванкуверской Олимпиаде 2010 года Канада станет сильнее. Однако Кубков мира НХЛ проводить не планирует, и турниров, подобных нынешнему, до следующих Игр не будет. Что же, в таком случае, можно сделать за это время, чтобы поправить сложившуюся ситуацию?
— Программа достаточно эффективна: есть юниорские и молодежные чемпионаты мира, есть взрослое первенство турниры, на которые мы все последние годы стараемся отправлять лучших хоккеистов нашей страны. Именно так воспитываются игроки, которые знают, чего стоит место на пьедестале. Наша страна обязательно вернется на Олимпиаду с высоко поднятой головой. Обязательно вернусь и я, чтобы быть за все перед вами в ответе.