Холера
Шрифт:
Вот что бывает, когда на миг поверишь в то, будто в мире существует справедливость, с горечью подумала Холера. Что крошка Холера может рассчитывать на чью-то бескорыстную помощь и защиту.
Сука-жизнь спешила напомнить о заведенных ею много веков назад порядках, неукоснительно действующих и в Брокке. Если в отчаянной ситуации она послала тебе спасителя, отважного рыцаря, отведшего беду, не благодари его и не трать силы на благословения, лучше скидывай панталоны, ложись на кровать и постарайся не очень громко кричать, если будет больно.
Да, старик определенно вел ее в спальню. Даже взгляд у него, бессмысленный и пустой, сделался более маслянистым. Уже предвкушал, значит, какую плату взыщет с той, кого
Холера тоскливо смотрела между сухих лопаток, мерно перетирающих его позвоночник.
Несколькими минутами раньше, колотясь в запертую дверь, она без раздумий согласилась бы купить спасение ценой своего тела. Черт возьми, ее телу в этой жизни пришлось пережить много всякого непотребства, иногда гораздо, гораздо более неприятного, чем соитие в любой, пусть даже самой извращенной, форме. Что ж, возможно, в другой ситуации это была бы справедливая сделка, но…
Холера попыталась представить, как это тощее потрескивающее тело, похожее на высохшее насекомое, взгромождается на нее, как дрожащие руки-тростинки с разбухшими суставами слепо шарят по ее груди в подобии ласки, а водянистые глаза, бессильные разгореться даже страстью, заглядывают в лицо. Это было так омерзительно, что ее едва не стошнило на месте.
Ну уж нет, скорее она отсосет Гаргулье, чем ляжет в постель с этим живым мертвецом из истлевшей, невесть как держащейся вместе, плоти! Может… Холера неуверенно закусила губу. Черт возьми, неужели этот ссохшийся старец вообще думает, что сможет испытать какое-то удовольствие с ней? Да у него член должен быть похож на сухой фасолевый стручок!
Может, они найдут какой-то компромисс? Например, он может наблюдать за ней, не прикасаясь своими костлявыми руками, а она покажет ему кое-какие фокусы, которым научилась еще в Шабаше…
Черт, нет. Ей будет омерзительно даже раздеться перед ним. Этот пустой взгляд истлевшей куклы, эти подрагивающие беззубые дёсны, этот чертов всепроникающий запах сухого склепа…
Холера мрачно усмехнулась.
Пожалуй, этому свиданию суждено закончиться иначе. Немного не так романтично, как представлялось этому похотливому старому пауку.
Когда он начнет подниматься по лестнице, она попросту двинет ему по затылку ножкой от табурета или шахматной доской. Главное, не вложить в удар силы сверх необходимого. Его кости и так выглядят ломкими, как ледышки, не хватает только разнести всмятку то небогатое содержимое его черепа, что позволяет ему изображать из себя человека. А потом…
Ей не нравился этот дом, она задыхалась в его удушливой и сухой утробе, а пропитавший все чертоги кислый землистый дух вызывал тошноту. Однако она, пожалуй, задержится в нем на некоторое время, чтобы внимательно исследовать содержимое его шкафов и сундуков. Едва ли стоит рассчитывать на груду золота, но если удастся найти пару талеров старой чеканки, они не станут тяжелой ношей для ее совести.
Эй, в конце концов это не она пыталась трахнуть несчастное, попавшее в зависимость от ее воли, существо!..
Она стала украдкой разглядывать интерьер, чтоб после не терять на поиски драгоценного времени. Это не принесло ей особенного удовольствия. Пусть дом был обставлен куда богаче, чем многие клоповники, публичные дома и притоны, в которых ей доводилось бывать, его обстановка казалась ей какой-то тягостной, давящей.
Мебель встречалась в большом количестве, преимущественно старая, но расположена она была как-то чудно и неудобно. Все эти задвинутые в угол столы, повернутые под неестественным углом шкафы, торчащие посреди комнат серванты и продавленные кушетки выглядели так, будто ими никогда не пользовались, лишь оставили тут на хранение до поры до времени.
Были и другие детали, прежде казавшиеся несущественными, которые Холера теперь отчего-то начала замечать, будто Марбас, повинуясь какому-то порыву, наградил ее зоркостью демона.
Шахматный стол. Замершие на нем в сложных порядках вычурные костяные фигуры свидетельствовали о том, что беззвучное сражение двух армий не было завершено, возможно, какие-то обстоятельства помешали хозяину закончить партию. Быть может, даже ее лихорадочный стук в дверь. Вот только… Холера ничего не смыслила в шахматных правилах и презирала все игры сложнее чем кости, но в Малом Замке ей иногда приходилось наблюдать со стороны за сражениями Гарроты и Саркомы. И пусть эти сражения чаще заканчивались выдранными волосами и грязными проклятьями, она запомнила привычные комбинации фигур на игровом столе. И готова была поклясться, что костяные воины на доске хозяина дома расставлены беспорядочно и бессмысленно, в такой позиции, в которой никак не могли бы очутиться в разгар сражения.
Среди развешанных по стенам эстампов и полотен встречались вполне милые на ее взгляд, но они столь вопиющим образом не гармонировали друг с другом, что это было очевидно даже на ее вкус. Никто не станет вешать прелестный масляный пейзаж разлива Рейна весной по соседству с жутковатыми гравюрами Дюрера, на которых четыре всадника Апокалипсиса свежуют и насилуют своих жертв, даже существо, обладающее художественным вкусом Гаргульи.
Книги. Книг было множество, не меньше десятка. Некоторые лежали на видных местах, заботливо заложенные шелковыми закладками, другие были открыты и обретались на самом видном месте, будто хозяин лишь минутой раньше отложил их. Но… Холера повела носом, точно крыса, учуявшая душок яда в сладком запахе сырной корки. Как и картины, эти книги настолько не соответствовали друг другу, что это невольно бросалось в глаза. Сборники дешевых гравюр, живописующих приключения вымышленного мессира Фледермауса, проклятого Сатаной рыцаря с обличьем летучей мыши, способные удовлетворить разве что вкус двенадцатилетнего мальчишки, легко соседствовали с собраниями любовных сонетов полувековой давности, а труды по аломантии[4] с поваренными книгами. Невозможно было вообразить, что их читает один человек, пусть и выживший окончательно из ума.
Свечи и масляные лампы встречались во множестве, но расположены отчего-то были в тех местах, где их свет почти ничего не освещал, только мешал сориентироваться. Что ж, хотя бы эта странность сыграла ей на руку. Улучив удобный момент, Холера украдкой стащила с одной из полок увесистый медный канделябр с острыми гранями, своей формой напоминающий миниатюрный шестопер.
Превосходно. Она взвесила импровизированное оружие в руке, ощутив немалое удовлетворение. Пусть он мало походил на те короткие дубинки, которыми сподручно орудовать в уличной драке, но, без сомнения, кое на что годился. И вес почти идеальный, прямо под ее руку. Будь у нее такая штука там, на улице, она бы, пожалуй, влегкую размозжила голову сучке Ланцетте…
Убедившись, что хозяин ничего не заметил, Холера ловко спрятала канделябр за спину. Она знала, что в случае необходимости даже ее небольшой силы хватит, чтоб проломить череп под тонкой пергаментной кожей, хрупкий, как иссохшая шкатулка для драгоценностей ее прабабки.
Однако вес новообретенного оружия не мог унять то колючее ощущение беспокойства, что поселилось где-то внутри ее печенки с той самой минуты, когда она переступила порог странного дома и медленно точило ее изнутри.
Ей не нравился этот дом. Ей не нравился его хозяин, состоящий из обернутых истлевшей парусиной костей, но, кажется, дом ей не нравился еще больше. Ей приходилось бывать в домах, внутренности которых были исчерчены самыми зловещими сигилами, домах, один неосторожный шаг в которых мог стать причиной мучительной смерти. Но эта странная, отгороженная от всего Брокка, обитель, вызывала у нее еще большее беспокойство.