Холод, пиво, дробовик
Шрифт:
Этот показался мне знакомым. Не сам по себе — типаж. Доводилось по работе разные предприятия посещать; если это не начальник службы безопасности, готов свою шляпу съесть. Точнее — шапку.
Пока же я ее просто стянул с головы и машинально пригладил волосы ладонью.
— А Эдуард Харитонович… — неуверенно протянул Кузьминок.
— Эдуард Харитонович? — переспросил сидевший за столом господин. — Эдуард Харитонович занят. Мы за него.
— Замечательно, Евгений Максимович. Так даже лучше, — улыбнулся контрразведчик, легко подавив мимолетную
Дядька у окна улыбнулся уголком рта.
— Идет, — просто ответил он и сразу перешел к делу: — Мне не совсем понятно, по какой причине контрразведка интересуется нашими сотрудниками. Если к ним есть какие-то претензии по работе, это функционал особого отдела промзоны. А если они замешаны в чем-то сами по себе — к чему ваш визит сюда?
— А если и то, и другое? — не растерялся Кузьминок. — Что, если сотрудники режимного предприятия совершили правонарушение во время выполнения должностных обязанностей? Как быть в этом случае? Расследование уголовных преступлений, в частности похищений, находится вне рамок ваших полномочий. И мы не стали бы вас беспокоить, если бы смогли просто допросить подозреваемых. Но они пропали. Скрываются.
Я сунул шапку в карман и принялся расстегивать куртку. Тот факт, что особый отдел промзоны не подчиняется контрразведке, изрядно удивил, зато становились понятны истинные мотивы Кузьминка. Ох, уж эти ведомственные разборки…
— Похитили? — хмыкнул Виктор Борисович. — Кого похитили? И почему этим занимается контрразведка?
— Персоналии не важны, а занимаемся мы этим, поскольку деятельность потерпевшего входит в сферу нашего внимания.
— И есть доказательства вины наших сотрудников?
Григорий при этих словах повернулся ко мне:
— Вячеслав Владимирович, расскажите, к каким выводам вы пришли.
Но тут улыбнулся сидевший за столом уник. Точно — уник. Ходячая аномалия, у меня только от магических аномалий так голова раскалывается.
— Так понимаю, Вячеслав Владимирович, не ваш штатный сотрудник?
— И даже не сексот, — не полез я за словом в карман. — Я компаньон потерпевшего.
— И к каким же выводам вы пришли? Поделитесь, будьте любезны, — скептически улыбнулся начальник особого отдела, но человек за столом неожиданно его перебил:
— Не надо, — махнул рукой Евгений Максимович. — Только зря время потеряем.
— И? — уточнил Кузьминок.
— Можете посмотреть личные дела. Это все. Если вы задержите подозреваемых, представитель особого отдела должен присутствовать на допросе. Любые расспросы касательно лаборатории недопустимы.
— Подождите, — опешил Григорий. — Чего такого секретного могут знать двое охранников и водитель-экспедитор?
— Хотите посмотреть их личные дела? — нахмурился начальник особого отдела.
— Да!
— Так мы договорились?
Кузьминок мрачно глянул в ответ, но игра в гляделки была недолгой, и он сдался.
— Договорились!
— Читайте! — указал Виктор Борисович на картонные папки на краю стола.
— Здесь?!
— Здесь.
Конопатый контрразведчик побагровел от возмущения, а вот я спокойно взял верхний скоросшиватель, открыл его и сразу отложил в сторону. Так же поступил со вторым и третьим.
Евгений Максимович на миг прикрыл глаза, потом наклонил голову и улыбнулся:
— Узнали кого-то?
Он сходу догадался, что меня интересовали фотографии подозреваемых, и не ошибся — так оно и было на самом деле.
Как ему это удалось? Он ведь ничего не знал о похищении. Да я и сам ничего не планировал, просто накатило вдруг озарение.
— Что такое? — насторожился Кузьминок.
Я невесело усмехнулся.
— Говорят, контрольный выстрел в голову нужен, чтобы помешать медиумам порыться в мозгах убитого, — многозначительно произнес потом. — Если это так, нам чертовски не повезло.
— Не понял? — уставился на меня Григорий.
— Вот этот, — похлопал я по средней папке. — Стрелок с заднего сиденья.
В своих словах я нисколько не сомневался. Более того, помимо этого опознал и парня с заточкой: им оказался водитель-экспедитор.
Кузьминок раскрыл папку и спросил:
— А второй? Никого не узнаешь?
— Видели, что от его головы осталось?
Конопатый деловито развернул к себе телефонный аппарат и принялся крутить диск. Никто не сказал ему ни слова. Евгений Максимович, при всей своей невозмутимости, несколько потерялся от такого поворота событий, да и начальник особого отдела показался сбитым с толку.
Они хотели не дать контрразведке залезть в свои дела, но мое заявление выбило почву у них из-под ног. Возможно даже — табуретку. Если они замешаны в похищении, расследование и в самом деле может закончиться виселицей. У нас провинившихся вешают без оглядки на былые заслуги — круговорот элит в природе, как он есть.
— Внуков, ты? — произнес в трубку Григорий. — Кто-то остался у квартиры Остапенко? Отлично, пусть заходят. И комнату в общежитии обыщите. По результатам отзвонись.
Тут Евгений Максимович и Виктор Борисович переглянулись и потребовали у Григория объяснений с таким видом, будто действительно имели право требовать объяснений у контрразведки, но конопатый от них только отмахнулся. Он явно почувствовал себя на коне и, когда зазвонил телефон, быстро схватил трубку и едва ли не выкрикнул:
— Кузьминок слушает! — выслушал сообщение и опустил трубку обратно уже без былого задора. — Остапенко убит, — оповестил он нас.
— Ваши постарались? — помрачнел начальник особого отдела.
— Нет, уже нашли мертвым. Два выстрела в грудь, контрольный в голову. Соседи ничего не слышали, — покачал Григорий головой и уставился на меня. — Кто-то обрубил все концы.
— Ну… не все, наверное, — неуверенно произнес я. — Должны у них друзья остаться. Коллеги опять же.
— Личные дела мы забираем! — объявил Кузьминок. Возражать ему не стали, тогда контрразведчик спросил: — Вывоз отходов у вас по графику происходит?