Холод твоего сердца
Шрифт:
Едущие с ним в одном купе младшие товарищи, ещё необстрелянные, как и сам Горазд, с вниманием прислушивались к старшему коллеге.
Обогащённый знанием фамилии предполагаемого напарника, Горазд вернулся к себе, но заняться поиском в сети не хватило времени. Подошла очередь танкистов ужинать и пропустить такое событие было никак нельзя.
В столовой, от её бытности ещё вагоном-рестораном, осталась пара роскошных, пусть и изрядно побитых люстр с висюльками из толстого стекла, имитирующего хрусталь. Люстры не горели, столовая освещалась прикрученными к стенам светильниками, но тихонько покачивались в такт движения поезда и сверкали отражённым светом придавая скупой
Горазд с товарищами уселись за застеленный отрезом белой ткани столик у окна. Снаружи уже сгустились сумерки и ничего невозможно разобрать, кроме самого факта движения поезда. В столовой работали два повара, выносящие тарелки с кухни на большой стол, откуда их уже должны были разбирать офицеры сами. Поварам было где-то по пятьдесят. Один седой, словно снег, другой практически лысый — так, узкая полоска коротких волос по бокам. У одного правую руку заменял качественный протез. Металлические пальцы крепко сжимали поднос с тарелками, а вот настоящая рука старика немного подрагивала. Второй повар мог похвастаться тем, что сохранил руки-ноги в целости, но потому как он двигался и по едва слышному жужжанию, когда он проходил мимо, становилось понятно, что и он успел потерять многое на этой долгой войне.
Танкистов ехало много, человек сорок или около того, и никто из них, разумеется, не пожелал пропустить ужин. Старики-повара не успевали выставлять готовые блюда на стол. Молодые, весёлые и, пожалуй, проголодавшиеся парни вежливо усадили стариков за один из немногих свободных столиков и сами, в два счёта, перенесли всё наготовленное из кухни на столы в столовой.
Повара с непонятным выражением смотрели на перешучивающихся танкистов, большинство из которых в первый раз ехали в сторону фронта, на вчерашних курсантов, средний возраст которых колебался вокруг отметки в семнадцать — восемнадцать лет. Смотрели молча. А голодные парни, не замечая их взгляды, жадно уплетали горячий ужин. Тем более, что войсковой паёк, положенный бойцам на передовой, а они к ним уже практически относились, откровенно радовал.
Нет, голод первых лет вторжения давно преодолён. Гигантские обогреваемые теплицы раскинувшиеся в республике Саха, в пригородах Якутска и его городках-сателлитах, давали урожай круглый год. Карское и Баренцево моря исправно снабжали морской рыбой, да и многочисленные озёра вносили свою немалую лепту. Подземные утеплённые животноводческие комплексы сглаживали недостаток мяса. Недооценённые северными народами грибы вносили разнообразие в рацион. Голода, как такового, не было вот уже несколько лет, но всё же фронтовой паёк на общем фоне выделялся в лучшую сторону.
Настоящее мясо, не из сои, не имитация, здоровенный кусок размером с кулак пехотинца. Варёная картошка. Свежий, ещё чуточку тёплый, плотный хлеб и много зелени, что не удивительно так как короткое северное лето только недавно закончилось. Из супов на выбор грибной или рыбный. Рыбный моментально разобрали и Горазду с товарищами пришлось довольствоваться грибным. А как он пах! Нет, Горазд никак не мог понять постного лица Тайбарейя сидящего над тарелкой грибного супа. Как выходец из народов крайнего севера, он не жаловал грибы, полагая их чем-то не полностью съедобным. Впрочем, армейская жизнь даже мусульман заставит с аппетитом уплетать свиные котлетки, а уж ненца грибы и подавно. Или Тайбарейне не ненец, а керек или вовсе камчадал? Он говорил, но Горазд позабыл. Да и не важно всё это сейчас: керек или камчадал. Главное, что русский. Главное, что вообще человек, а не инферал или не какая продавшаяся демонам тварь.
После плотного ужина хотелось спать. Размеренное движение поезда успокаивало и усыпляло. Товарищи Горазда по купе завалились каждый на свою койку и только вяло переговаривались. Но у самого Горазда ещё имелось одно, не терпящее отлагательств, дело. Полазив с помощью своего электронного планшета по общедоступным узлам информационной сети, как и обещали связисты, он легко нашёл интересующую информацию по будущему напарнику, старшему лейтенанту Золотилову. Вот только найденная информация была… неоднозначной. Она вызывала больше вопросов, чем давала ответов.
Старшему лейтенанту Николаю Владимировичу Золотилову было тридцать два года. Действительно старый солдат сражающийся с демонами чуть ли не с самого начала войны вторжения. Имеет множество наград и поощрений, значительная часть из которых позже была… аннулирована. Как такое может быть? За какой проступок можно отобрать выданную боевому офицеру награду? Горазд попробовал представить, но фантазия пасовала. Он принялся читать дальше.
Так, Золотилов получил героя три с половиной года назад. Должно быть во время спешного отступления, почти бегства, с территорий, освобождённых во время прошлого неудачного контрнаступления четыре года назад. Тогда русская армия значительно продвинулась на юг, но затем пришлось всё бросить и отступать чтобы сохранить войска. Даже ноябрьский укрепрайон потеряли и следующей зимой пришлось отбивать обратно в тяжёлых боях.
Горазд знал: во время отхода после неудачного контрнаступления четыре года назад армия понесла огромные потери. И эти потери были бы ещё больше, если бы не подвиг всех тех, кто оставался или кого командование оставляло прикрывать отступление основных сил. В то ужасное лето генеральным штабом было инициировано награждение множества «героев российской федерации». Вот только подавляющую часть наградили посмертно.
— Если Золотилов получил героя именно за то, что прикрывал отход основных частей три с половиной года назад, то как его награду могли аннулировать? — подумал Горазд. Отчаянно хотелось посоветоваться с ребятами, но они уже спали. Верхний свет выключен. Тускло тлеет лампочка дежурного освещения над закрытыми дверями купе. За тёмным окном проносились едва видимые силуэты деревьев, холмов, а может быть покинутых и разрушенных домов — не разглядеть. Экран планшета, на фоне царящей в купе полутьмы, ярко сияет с ощутимым голубоватым оттенком.
— Странно, что за столько лет Золотилов дослужился только до старшего лейтенанта, — подумал Горазд и почти сразу наткнулся на выписку из приказа о представлении Николая Золотилова к званию капитана. Что нужно натворить, чтобы лишиться звания и при этом остаться в действующей армии?
Неужели подозрение на предательство человечества? Но после такого обвинения от безопасников человек выходит либо полностью оправданным, либо не выходит вовсе. Ну или в штрафной батальной, в лучшем случае, но тогда его лишают вообще всех званий и всех наград.
Золотилов оставался старшим лейтенантом, и награда «героя» у него осталась. Пожалуй, единственная, которая не была аннулирована. Причём понизили его не с капитана, как думал Горазд, а со звания майора. То есть из старших офицеров в младшие, но при этом не расстреляли и даже не законопатили в штрафной батальон. Будущий напарник Горазда явно не вписывался ни в один из предполагаемых сценариев.
Прикрыв планшет, младший лейтенант Романенко долго думал повезло ему получить такого странного напарника или, наоборот, не повезло. По всему выходило, что это какое неправильное везение. Везение с приставкой «не».