Холод южных морей
Шрифт:
– Ожидают, – не стал отрицать Андрей Петрович, – но в том плане, что если бы, мол, не было этого недоразумения, то Беллинсгаузен, скорее всего, не открыл бы Южный материк.
– Как так?! – опешил Фаддей Фаддеевич.
– Да очень просто. Этот случай, по их мнению, научил его, то есть тебя, Фаддей, осторожности, и он не стал гнать шлюп по ночам и в плохую видимость под всеми парусами, забывая об опасностях ледовой обстановки, грозящих катастрофой для экспедиции, а заодно и о Лазареве, который на своем более тихоходном «Мирном» болтается за кормой «Востока», извини, как дерьмо в проруби, чтобы,
Фаддей Фаддеевич молча уставился в одну точку, думая тяжелую думу, и вдруг схватился за колокольчик.
– Старшего офицера ко мне! Срочно! – приказал он появившемуся, как тень, вестовому.
В дверь осторожно постучали, и в каюту протиснулся встревоженный старший офицер.
– Вызывали, Фаддей Фаддеевич? – настороженно спросил он.
– Проходите, Иван Иванович. Я хотел бы поручить вам дать инструкции вахтенным офицерам, чтобы они в ночное время или в условиях плохой видимости вели шлюп с убавленным количеством парусов. От датских проливов до Портсмута мы пойдем раздельно с «Мирным», и это будет для них хорошей тренировкой. А после Портсмута Лазареву в этих условиях будет легче держать строй кильватера. Каково ваше мнение?
Андрей Петрович усмехнулся: «Молодец, Фаддей! Ишь как прикрыл свою осторожность, вдалбливаемую в него мной, заботой о Лазареве. Комар носа не подточит!»
– Безусловно вы правы, Фаддей Фаддеевич, и ваше указание будет исполнено.
Капитан пристально посмотрел на старшего офицера, улыбнулся и неожиданно предложил:
– А не желаете ли выпить, Иван Иванович, дабы снять напряжение сегодняшнего суматошного дня?
Старший офицер неопределенно переступал с ноги на ногу, несколько смущенно посматривая на Андрея Петровича.
– А что я вас, собственно говоря, спрашиваю? – удивился сам себе капитан. – Подсаживайтесь к столу, прошу вас. Только, пожалуйста, не забывайте, что мы стоим на якоре в гавани, и теперь вы полный хозяин на шлюпе. А посему постарайтесь особо не нажимать на горячительное. Мы же с Андреем Петровичем, уж так и быть, пострадаем за вас… Кстати, – повернулся он к хозяину каюты, – будьте добры, распорядитесь о сервировке стола.
Андрей Петрович вызвал вестового и подошел к двери, чтобы дать ему соответствующие указания. Вполголоса он стал перечислять, что, по его мнению, должно быть на столе.
– Что вы там шушукаетесь?! – не выдержал Фаддей Фаддеевич, – накрыть стол по полной программе! Макар знает, как, – уточнил он.
И вестовые бросились «ставить на уши» и коков с камбуза, и вестовых из буфета кают-компании. Еще бы! Ведь отцы-командиры в первый раз после выхода из Кронштадта решили отдохнуть по-человечески…
Вестовые, накрыв стол, укрылись в каморке Матвея, готовые в любую минуту кинуться в адмиральскую каюту на звон колокольчика.
– Что-то капитан сегодня прямо-таки рвет и мечет, рвет и мечет? – тревожно посмотрел Матвей на Макара.
– А что, мы каждый день садимся на мель? – вопросом на вопрос недовольно ответил Макар.
– А-а-а!..
– Бэ-э-э!.. Я с нашим капитаном плаваю не первый год и вижу, как он переживает случившееся. Несколько лет тому назад мы еще на фрегате «Минерва», которым тогда, до «Флоры», он командовал, пошли на юг, к турецким берегам, но почти в самом центре Черного моря попали в страшный шторм, настоящую бурю. Страсть-то какая, вспоминать страшно!.. Корабль швыряло из стороны в сторону, как щепку. И вдруг, накрытый огромной волной, он лег на правый борт. Мачты с парусами, правда, зарифленными, в кипящей воде. Ну, все, конец!.. А капитан наш не растерялся и, используя силу волн, сумел-таки поставить фрегат на ровный киль.
Когда вернулись в Севастополь, адмирал де-Траверсе, командовавший тогда на Черном море, а теперь морской министр, не знал, как и обласкать его. Еще бы! И корабль спас от неминуемой гибели, и всю команду, – Макар призадумался. – Может быть, помня это, как поговаривали, он и поддержал нашего капитана при назначении на должность начальника экспедиции. Хотя, кто его знает?.. – мудро рассудил он. – А тут на тебе – конфуз на ровном месте… Вот он и рвет и мечет.
Вестовые помолчали, переживая за своего капитана.
– А наш капитан, Фаддей Фаддеевич, – продолжал Макар, – тогда, в бурю, чуть ли ни пинками прогнал с мостика мичмана, вахтенного офицера, который, как сказывают, умудрился поставить фрегат левым бортом к волне, и та, не мешкая, как игрушку, положила его на правый борт. После этого я что-то того мичмана и не видал… – И вдруг, отвлекаясь от воспоминаний, с надеждой посмотрел на Матвея. – Может быть, твой барин его успокоил? Ведь как-никак старые друзья, еще с Крузенштерном вместе хаживали по морям, по океанам. Мы же ведь с тобой только и успеваем что таскать туда-сюда кресло из капитанской каюты. Не зря же он приказал накрыть стол по полной программе? Да еще вызвал к себе старшего офицера. Я же знаю, что обычно так он делал при хорошем настроении…
– Может, и успокоил. Я слышал, как капитан нахваливал моего Андрея Петровича.
– Ты что, подслушивал их разговоры?! – с испугом, отшатнувшись, спросил Макар.
– Да нет, что ты, как можно! Просто как-то во время их беседы Андрей Петрович вызвал меня по какой-то надобности, и я краем уха и услышал об этом.
– Смотри, Матвей! Ты раньше служил вестовым в кают-компании, а это совсем другое дело. Там только и знай, что сервировать стол, да вовремя подавать кушанья господам офицерам… А здесь ты в прислуге у самого господина почетного ученого, да еще друга начальника экспедиции. И если что не так, спишут тебя, как миленького, в вахтенную смену, и будешь ты своими беленькими ручками шкоты сучить, да на реях, на самом ветрище, рифы на парусах подвязывать и со слезами на глазах вспоминать свою прежнюю службу. Вот так-то, брат, такова наша матросская доля…
– Я это, Макар, понимаю, даже очень хорошо понимаю!.. А ведь мой барин, – с гордостью поведал Матвей, – не только ученый, но и гвардейский офицер!
– Да ты что?! – изумился Макар. – Откуда-то знаешь? – недоверчиво спросил он, пораженный столь необычным известием.
– От верблюда! – торжествующе, с оттенком превосходства ответил Матвей. А затем пояснил: – Когда разбирал его вещи, то и обнаружил гвардейский мундир тонкого сукна, видать, только что пошитый. Самого лейб-гвардии Преображенского полка поручик! Личной охраны государя! Во как…