Холодная вода
Шрифт:
— Да ладно тебе, Элли. Не я, так другие бы подсуетились. К тому же, я и знать не знал, что они такие запасливые. Просто бензин защищал, — Рэй расслабленно закинул руки за голову.
— Можно подумать, это твой бензин.
— Теперь мой. И дом, и бензин. И ты.
Ожидаемой вспышки гнева не последовало. Элизабет, расположившись на прислоненной к стене подушке, полулежала, закутавшись в плед. Её отсутствующий взгляд был устремлён на слабо горящую под потолком лампу. На Рэя она даже не посмотрела. Похоже его методы укращения начали действовать, она уже почти нормально с ним разговаривает. Ещё немного
Рэй самодовольно улыбнулся.
— А знаешь, эта пара мне кое-кого напомнила, — заговорил он. Неожиданно ему захотелось проверить эти новые границы самообладания Элизабет. — Угадаешь кого?
Девушка быстро глянула на него, отвернулась и повыше натянула плед, укрывшись до самого подбородка.
— Вижу, ты угадала, — хмыкнул он. — Они были очень похожи на вас с Патриком. Такие же доверчивые и глупые. А девушка и внешне на тебя была похожа. Даже жаль стало её убивать, на мгновение показалось, что стреляю в тебя.
Разглагольствуя, Рэй рассматривал теряющийся в темноте потолок. Из угла Элизабет донёсся тихий всхлип, но она снова промолчала. Тогда он продолжил:
— Я много раз задумывался, что делает людей такими доверчивыми? Уверенность в своих силах? Вера в людей? Или банальная глупость? Раньше, ещё до зомби, я думал, что это вера в людей. Вроде как: мы же цивилизованное общество, хороших людей больше, чем плохих, и прочее, прочее... Но сейчас-то что вас заставляет поверить первому встречному? Кругом мародёры, отчаявшиеся и обезумевшие люди, да и просто вконец сдвинувшиеся.
И я пришёл к выводу, что это всё-таки глупость. Вот скажи, Элли, сколько раз ты кляла себя за наивность, после того, как я убил Патрика?
В комнате повисла вязкая тишина. Рэй перевернулся на бок, с любопытством уставившись на девушку.
— Единственным, кого я всегда кляла, был только ты, — тихо прошептала она, взглянув ему в глаза. В тусклом свете на её щеках слабо блеснули две дорожки слёз. — Я верила в людей. Раньше.
— Ты-то верила, а вот Патрик уже сомневался. Помнишь, как ты умоляюще посмотрела на него, когда вы решали, взять ли меня с собой или оставить на той дороге с лубком на сломанной ноге? Подумай, ведь если бы не твоя глупая доверчивость, купившаяся на мой жалобный лик, Патрик был бы жив, вы бы сейчас припеваючи жили в этом домике, а меня где-нибудь уже доедали зомби.
— Патрик был бы жив, если бы ты был нормальным! — всё-таки сорвалась Элизабет. — Он был бы жив, если бы ты не втёрся нам в доверие! Он был бы жив, если бы ты подло не выстрелил ему в спину!
Задохнувшись от ярости, она замолчала и резким движением вытерла слёзы. Глаза у неё горели таким огнём, что мужчина засмотрелся.
— Это, конечно, тоже, но всё-таки началом всего этого был именно твой взгляд, — вкрадчиво сказал он, наслаждаясь ситуацией.
— Началом было то, что тебя с остальными уголовниками просто выпустили из тюрьмы. Почему тебя сразу не сожрали мертвецы? Почему ты до сих пор жив, а Патрик нет?!
— Всё сложилось именно так из-за твоей глупости, моя дорогая, — холодно сказал Рэй. Напоминание о тюрьме ему не понравилось. Не стоило рассказывать Элизабет о том счастливом дне, когда всех заключённых, и его в том числе, отпустили, боясь вспышки зомби-вируса. В его жизни тюрьма была самым
Услышав его последние слова, Элизабет словно сдулась, она без сил опустилась на матрас и глухо ответила:
— Может быть это моя вина. Но не я заряжала оружие, не я поднимала руку, и не я нажала спусковой крючок. Я просто хотела помочь человеку, ведь тогда мне казалось, что ты человек.
— А расплатиться за это бедный Патрик, — издевательски протянул Рэй. — И сейчас плавает где-то под нами, с дырой в спине. Кормит рыб, а сам мечтает отведать человеченки. Попадись ему ты, он бы и тобой пообедал не задумываясь.
Засыпал Рэй под приглушённый подушкой плач Элизабет. Всё лучше, чем засыпать в тишине. К тому же сегодня он убедился в том, что ещё рано задумываться о снятии ошейника. Нужно больше времени.
* * *
"Всё тело ломит от боли, как при простуде. Только это не простуда, нет, нечто гораздо худшее. Нога горит огнём, а вся ступня чешется так, что кажется сдири с неё кожу, и то не почувствуешь облегчения. Кожа красная, горячая и воспалённая, но только на уровне щиколотки, выше, к счастью, пока не дошло.
Постоянно хочется пить и спать, но сон никак не идёт, стоит шевельнуться и в ноге просыпается безжалостный зверь, яростно вгрызающийся в нервные окончания.
На глазах наворачиваются слёзы, но плакать нельзя. Это только начало".
Последние несколько дней он был раздражён. Всё началось с той ночи, когда он довёл Элли до истерики. Видимо напомнив ей о Патрике, Рэй и сам невольно вернулся мыслями в день убийства.
Стоило ему уснуть, как он перенёсся на два месяца назад, в жаркий августовский день. В распахнутую дверь льются раскалённые солнечные лучи, они неохотно огибают высокую мужскую фигуру, стоящую не на пороге, а чуть дальше, ближе к краю террасы. Мгновение спустя, фигура, пошатнувшись падает вниз, в воду, а Рэй опускает ружьё и выходит из дома. Не успевает он убедиться в смерти мужчины, как на него налетает безумный вихрь по имени Элизабет.
Вот тут и был момент, немного выбивший из колеи Рэя. В отличие от сна, в реальности, когда обезумевшая от ужаса Элизабет набросилась на него, то лишь выбила ружьё, которое последовало за своим убитым хозяином на озёрное дно.
А вот во сне силы ей хватило чтобы так пихнуть Рэя, что он отправился в воду вместе с ружьём. Падение оглушило и ошеломило: сначала удар, а потом ледяная вода обняла его, пробралась под одежду, и не захотела отпускать. Он погружался всё глубже, и не знал от чего умрёт раньше — от холода или недостатка кислорода. Контраст между жарким днём и температурой воды был колоссальный, тело одеревенело и не желало даже пытаться спастись. Рэй судорожно задёргался, и проснулся на своём жёстком и плоском матрасе.