Холодная зона
Шрифт:
— Пошли. Хоть попрощаемся по-человечески.
Они зашли в крохотную кухоньку, где сейчас не было никого. Джо сел за стол, закурил.
— А ты? А, ты ж не куришь. Ну ладно, Рей. Ты не переживай, главное. Было бы из-за чего.
— Слушай, я что, правда так плохо работал? — деревянно спросил Рей.
— Ты? Почему? А-а, это тебе Луки-Луки по ушам поездил. Да не слушай ты его. Им положено — про мотивацию, про тыры-пыры. Нормально ты работал, как все, — утешил его Джо, — да и вообще, было бы из-за чего… подумаешь.
Рей ощутил облегчение.
— Что же делать-то
— Ну что… ничего. Деньги-то как платили, так и будут платить. Со временем может что и получше найдешь. У нас вон сколько народу до инвалидности дорабатываются. У меня вот, что ты думаешь, спина… — Джо замолчал.
Рей помотал головой.
— Не знаю, что делать, — повторил он, — как представлю — опять искать…
Джо хмыкнул. Загасил окурок.
— Да ладно. Тебе радоваться надо, что ты здесь живешь. Прикинь, как люди в ЗР! Там тебе пособия никто не даст. Сдохнешь с голоду — никто не заметит.
Рей ощутил, как внутри закипает злость. Сжал зубы. Поднялся.
— Ну ладно, Джо, спасибо. Пойду я.
Пожал руку упаковщику и вышел. Августовский вечер показался прохладным, Рей прикоснулся к воротнику куртки, отчего та мгновенно застегнулась по невидимому шву. Достали, думал он, шагая к станции электрички. «Радоваться надо». Надо радоваться, что у тебя есть рабочее место. Надо радоваться, что ты живешь в Германии. Гер-ма-ни-я! В Демократической Федерации. Гражданин Федерации — весь мир мечтает о твоем статусе! Надо радоваться всему, потому что будет еще хуже. Мы все такие многоопытные, не чета тебе, мы о жизни все знаем, и мы знаем, что бывает хуже, и будет хуже, и надо радоваться, пока не стало хуже! Потому что хуже все равно станет! Даже если радоваться!
Ванг встретила его прохладно. Рей опасался, что она сразу же нацепит на него «поводок», но та, к счастью, всего лишь заставила подписать новый договор о поиске работы.
Все возвращалось на круги своя. Рей ожидал, что депрессия подступит хотя бы не так сразу. Что он будет радоваться хотя бы тому, что можно высыпаться по утрам, вяло сидеть в интернете, что не болят ноги… Но эта радость кончилась уже на третий день.
Начиналась новая холодная осень, зарядили дожди, и Рей вылезал из дому только в базис-центр и за покупками.
Депрессия — это когда входишь в интернет, и не знаешь, куда пойти. Рей не думал, что такой момент когда-нибудь наступит. Ему обрыдло все. Нет, нельзя сказать, что он мечтал вернуться на работу и бегать туда-сюда с товарами в руках. Но и сидеть теперь дома было невыносимо. Не хотелось онлайн-игр, интерэки — да еще в плохом качестве — казались нестерпимо скучны.
Единственное, что пока еще спасало — была Пати. Как назло, именно сейчас у нее было много смен — вечерние, затем ночные. Но как только она освободилась, сразу же приехала к нему.
Рей боялся, что Пати начнет его презирать. Вообще перед ней было особенно неудобно. Он решился познакомиться с девушкой именно потому, что почувствовал какую-то перспективу в жизни. Ему было не стыдно жить — он работает, он приличный человек, не опустившийся алкаш. А что теперь? Он снова превратился в полное ничтожество.
Но Пати восприняла происшедшее легко.
— Да какая разница? Ну отдохнешь хоть немного от этой работы, что ты так нервничаешь?
Они снова пошли в «Ангелу», а потом ночевали у Пати. Рей пожил у девушки целых три дня, пока у той были дневные смены — готовил к ее возвращению нехитрые обеды из полуфабрикатов, чему Пати бурно радовалась. Убирал квартиру.
— И в самом деле, ничего страшного, — сказал он как-то, читая портал местных городских новостей, — вон посмотри, что пишут: по статистике базис-гражданин является безработным в среднем три месяца в году. А остальное время посещает курсы, проходит практики либо работает. Причем практики и работа — бесплатная, только за базис. Так что мне надо радоваться, что у меня отпуск!
— Вот и я говорю — чего переживать! — подхватила Пати. Но как-то неуверенно.
Потом у нее начались снова вечерние смены, и Рей переехал к себе. Отпуском его вынужденное безделье все же назвать было нельзя. Ежедневно он кропотливо просеивал десятки объявлений, рассылал резюме. Складывал в папочку отказы. В биографию он теперь добавлял с некоторой гордостью: подносчик, фирма «Гамазон», с такого-то по такое-то.
В отсутствие Пати депрессия все больше захлестывала его. Видеобеседы через интернет не успокаивали. А приезжать смысла не было: у Пати время сейчас было только на сон и работу.
Рей отсчитывал дни до ее выходных.
Накануне свободной субботы Пати вдруг позвонила ему — неожиданно поздно вечером. Лицо ее было заплаканным и каким-то незнакомым. Холодным.
— Рей, — произнесла она сдавленно, — извини, но… Нам с тобой придется расстаться. И больше никогда не встречаться. Прости.
Глава двенадцатая. Коммунарская юность
Седьмое мая пришло ясное, теплое, солнечный шар поднялся над лесом, будто праздничное украшение. Девушки выскакивали из корпусов в одних нарядных платьях, лишь некоторые кутались в кофты.
Ли, вопреки обыкновению, тоже смастерила себе платье на этот раз. На складе взяла обычное, «платье праздничное типовое», голубое с юбкой-полусолнцем, и нашила на лиф кружева, и на юбку — какие-то оборки, и еще атласные ленты, и финтифлюшки, и брошки. Даже маман, наверное, одобрила бы. Гуля тоже выпендрилась в ярко-алом, с цветком в волосах, в черной шали, она была похожа на испанку.
Торжественная часть дня основания СТК была короткой — на митинге выступил Коля Стрелков (он теперь был в ВК коммуны), гостья из города — работница и коммунистка с «Электрона», потом спели несколько песен. По случаю хорошей погоды основное празднование было на улице, в роще за корпусами. Парни разводили костры, ставили мангалы, доставали маринованное мясо — кстати говоря, мясо с собственной фабрики, недавно начали производить животную биомассу в чанах. Девчонки на раскладных столах резали салаты. Ли с Гулей присоединились к своим и бойко крошили картошку.