Холодное дыхание осени
Шрифт:
И тем не менее сегодня они снова собирались ужинать вместе, а мать Ивана все ждала, когда сын позвонит и скажет: «Мам, привет, я хочу вас познакомить со своей новой девушкой. Вообще-то, ты ее знаешь, мы давно знакомы, она дочь…»
И тут мысли матери начинали путаться в поисках подходящей партии, но, перебирая всех знакомых, она не находила никого удовлетворяющего ее требованиям, кто мог бы стать достойной спутницей сына.
Рабочий день прошел как обычно. Вечером Амира быстро переоделась в туалете, надела украшения и чуть подкрасила губы. Герман из отдела закупок даже присвистнул
– Детка, возьми меня с собой, мы будем танцевать до упаду!
– Ох, отвали Герман, – закидывая за плечо сумку и на ходу доставая жвачку, отмахнулась Амира.
– А что, мне кажется, мы хорошо смотримся вместе, – поравнявшись с ней и фамильярно закинув руку ей на талию, продолжил он.
– Только учти, ровно в двенадцать ночи моя шикарная карета превратится в тыкву, а я сама – в замухрышку, – скидывая его руку, отшутилась она.
На помощь подоспела Оксанка:
– Герочка, может, ты меня подвезешь до Насовихи?
– Я тебе не Гера, – раздраженно ответил он. – Все знают, что меня просто бесит, когда меня так называют. Ладно, подвезу, но учти, ровно в двенадцать моя карета превратится в тыкву.
– Что это с ним? – спросила Оксанка Амиру. – Он что, перегрелся перед монитором сегодня? Да-а, пора тебе в отпуск!
– Мне пора, Иван приехал!
– Давай веселее, устрой сегодня зажигательный вечер для его мамочки!
– Ну, это как получится, эта мегера меня терпеть не может.
– Ну а ты будь сплошной милотой, ей назло.
– О-о-о, брось, я давно не маленькая девочка, я не пропаду. Пока!
У Ивана в машине играла новомодная мелодия, а сам он был в приподнятом настроении. На сиденье лежали цветы – красивая композиция из чайных и оранжевых роз.
– Это мне?
– Ну конечно тебе. Я подумал, что давно не дарил тебе цветов.
Цветы приятно контрастировали с ее смуглой кожей, дополняя и оттеняя ее красоту. Амира была очаровательна, но Иван все равно нашел повод ее покритиковать:
– Тебе бы пошли собранные волосы к этому наряду и этим сережкам. Не хочешь их собрать?
Романтический настрой, как пыльца, тут же слетел с Амиры.
– Зачем ты все время мне делаешь замечания? Я не понимаю. Почему ты тогда вообще со мной, если ты все время меня переделываешь и учишь? – начала заводиться она. – Не проще тебе найти кого-то другого, кого не надо учить, кто знает, как одеваться, и безошибочно определит, какая прическа подойдет к этим сережкам?!
– Не проще.
– Что?
– Не проще найти кого-то другого, – просто ответил невозмутимый Иван.
– И это все, что ты мне скажешь?
– Послушай, не стоит так реагировать на все мои замечания. Ты можешь просто их послушать и сделать, как я говорю.
– Не могу, – упрямо пробурчала Амира, надув губы, как ребенок.
Он не мог на нее злиться в этот момент, хоть она его, бывало, жутко бесила.
– Послушай, давай только не перед встречей с моими родителями. Я уже начинаю думать, что ты сама ищешь повод поругаться со мной. Ты не хочешь видеться с ними?
– Знаю, знаю, я свинья, прости, милый. Ты тут не при чем, я действительно раздосадована. И дело не в твоих родителях.
Они поцеловались и быстро помирились.
– А знаешь, я подумал, что мы давно уже с тобой не отдыхали, – сказал Иван, повернувшись к ней, пока они стояли на светофоре.
– Ну да, – как-то незаинтересованно ответила Амира, погруженная в свои мысли.
– Эй, ты где? – мягко трогая ее за щеку, спросил он.
– Я, что?.. Знаешь, надо подумать… Может, еще не время отдыхать.
– Ты меня удивляешь. – Иван не стал углубляться в эту тему, так как они уже приехали.
– Ого-о, мы что в «Кр`истал» приехали? Ты мне не говорил, – удивленно приподняв бровь, проговорила Амира.
– Да, я сам не выбирал, его выбрала мама.
– А… – Амира подчеркнула интонацией всю глубину мысли.
– Да, ты же знаешь мою маму, я сам не люблю весь этот пафос.
– Ну-ну, – недоверчиво пробормотала она, отстегиваясь и чуть поправляя прическу.
Слова Ивана все же задели ее, и теперь она, стараясь не выдать своего с ним согласия, закрепляла волосы наверх японской заколкой. Волосы волной спускались на плечи, обнажая ее лицо, красоту которого подчеркивали удлиненные серьги от Картье, мерцающие блеском бриллиантов.
Она не любила подобные заведения из-за напыщенности, сквозившей во всем, и снобизма гостей и персонала, даже людей, принимавших одежду в гардеробе. Казалось, что все, кто сюда приходил, выполняли какую-то миссию, а не просто рассчитывали вкусно поесть, выпить и поболтать. И от витавшей в воздухе искусственности и натужности общения, если не находилось того, кто мог бы разбавить эту атмосферу, Амире становилось скучно и невыносимо тягостно.
Частично это было вызвано поведением матери Ивана, Георгины. Она любила очень тонко провести черту между ней и ими, всем своим видом показывая, насколько Амира не соответствует этому миру – миру денег, власти и величия (последнее было скорее мнимым). Амира терпела, как терпит щенок, пришедший за хозяином туда, где ему неуютно и некомфортно. И делала она это исключительно из любви к Ивану. Он знал, какие угольки дымятся в ней – в любой момент может разгореться огонь все время тлеющего конфликта между ней и его матерью. Его семья еще не забыла, как в день знакомства с девушкой Ивана его мать устроила излюбленную оскорбительную пикировку, в ответ на что Амира закинула ноги прямо на стол, уронив тарелку самой Георгины.
Неудобства это принесло немало, но зато шокированная Георгина, не ожидавшая такого поведения, отстала от Миры, причем очень быстро и очень надолго, как не отставала еще ни от кого на памяти Ивана.
Конечно, потом она высказала и сыну и мужу, как сильно возмущена и какого она мнения о Мире, но Иван только посмеялся. Он был молод и влюблен по уши, и ему даже нравилась дикая эпатажность Миры.
Естественно, это не было основной причиной, по которой ее невзлюбила Георгина, – эпатаж был скорее защитой для Миры, со временем она становилась более гармоничной и спокойной, и если бы ее спросили, смогла ли бы она так поступить снова, то она вряд ли ответила бы утвердительно.