Холодное дыхание осени
Шрифт:
– Черт, – по привычке выругался Анатолий, пытаясь ослабить немного галстук, который, казалось, как петля, стал сдавливать шею.
Он так устал от своей неудавшейся семейной жизни, от Георгины! За все прожитые годы он научился ее терпеть, но сейчас у него вспыхнула давно скрываемая ненависть – ненависть за то, что рядом с ней он чувствует себя таким никчемным. Она всегда умело его подавляла, но если в первые годы семейной жизни ему казалось, что это пройдет – это просто притирка, то потом он стал чувствовать себя все хуже и хуже. Она терзала его самолюбие, подавляла мужское эго, играла на слабостях. Постепенно семейная жизнь стала ему казаться самой кошмарной из придуманных человечеством пыток.
Но несмотря на то, что
Для нее же главным в этой жизни было благополучие Ивана и ее место в светской жизни, где главенствовала иерархия достатка. Для себя Георгина решила, что потерпит решение сына и внешне не выдаст своего неприятия, но обязательно разоблачит девчонку так, что он с ней больше не захочет жить. А для этого ей нужно как следует подготовиться, чтобы все было правдоподобно, чтобы Иван готов был безоговорочно поверить матери и расстаться с этой Мирой сразу и без сожалений.
Так безжалостно расправлялась Георгина с врагами и конкурентами мужа или просто неудобными, ненужными людьми на фирме, постоянно влезая в бизнес и управляя им искусной и расчетливой рукой. В ход шли мыслимые и немыслимые махинации и подставы – она ничем не чуралась. Георгина в жизни руководствовалась одним принципом – принципом денег, постоянно испытывая неутолимую жажду еще больших материальных благ, власти и возможностей. Чего бы они ни достигли, насколько бы выгодный контракт ни заключили, она никогда не была до конца довольна, во всем видела подвох и изъян, считая, что можно было достичь еще большего… Георгина и сама очень часто чувствовала себя несчастной из-за этой всепоглощающей неудовлетворенности, которая не давала ей спокойно спать по ночам, радоваться жизни и имеющемуся достатку, – ее постоянно мучили мигрени, и она давно уже была на постоянном учете в лучшей иностранной клинике.
Как-то раз, когда они с мужем были еще молоды, а Ивану было всего пять лет, она обронила, что очень хочет побывать на самом известном и самом шикарном показе мод во Франции. Но в тот момент их финансовое положение совсем не позволяло этого сделать. Дела на фирме шли из рук вон плохо, то и дело грозило банкротство, и все деньги семьи они вложили в развитие фирмы, заложив практически все: квартиры, машины, небольшие земельные участки. Остальное представлявшее хоть какую-то ценность было продано.
С чем Георгина никак не могла расстаться, так это со своими украшениями. Они были весьма дорогостоящими, – продав только их, можно было бы построить бизнес чуть ли не заново. Но Георгина слишком любила себя и свою внешность считала одним из самых перспективных вложений. Она должна была красиво и стильно выглядеть, и украшения для нее являлись венцом всех ее стараний, сказать больше – венцом стараний всего человечества, подарившего ей возможность чувствовать себя королевой, как, впрочем, и любой другой женщине, которая носит драгоценности. Расстаться с ними она считала равносильным прощанию с собой.
И вот все же так случилось, что жизнь поставила ее перед выбором, и этот выбор явно был не в пользу сохранения украшений. Обвиняя мужа в плачевных делах фирмы, ненавидя его за эту ситуацию, она все-таки придумала, как выйти из положения с наименьшими потерями для себя, а иначе сказать, с выгодой. Георгина предложила мужу сделку: она согласится продать все свои драгоценности и вложить вырученные деньги в развитие фирмы в обмен на то, что он подпишет с ней брачный контракт. Согласно контракту при разводе вся фирма полностью, вместе со всеми дочерними предприятиями, которые, вполне вероятно, к тому времени появятся, перейдет к ней, а кроме того, ей же достанутся все приобретенные семьей объекты недвижимости. Эти, а также ряд других условий надежно защищали Георгину на случай развода.
Для Анатолия такой поворот дела был полным шоком, но, с другой стороны, он был рад, что жена хоть и с условием, но все-таки согласилась продать украшения и помочь поставить фирму на ноги. Бизнес потерять он никак не мог: это было наследие отца, он обязан его сохранить, не допустить банкротства. Не совсем отдавая отчет в своих действиях, Анатолий подписал контракт. Не заметил ни изумленных взглядов адвоката и нотариуса, ни подозрительного ликования в глазах жены, которая должна бы быть опечалена продажей драгоценностей. Так соглашение было заключено, а драгоценности пошли на преобразование компании и покрытие долгов. Вскоре фирма действительно поднялась, а потом дела пошли в гору, несмотря на всякие кризисы и политическую нестабильность.
Почти сразу после сделки с драгоценностями Анатолий решил сделать для жены что-то приятное. Он просто светился от радости и гордости, наивно трактуя поведение жены как готовность все отдать, все бросить ради их общего блага, блага семьи. Он решил, что их часто непростые отношения – это такая полоса в жизни, с которой стоит смириться, а в целом у них все хорошо: крепкая и красивая семья; растет здоровый сын, радующий своими маленькими успехами; есть опора в виде бизнеса; в обществе их хорошо принимают и постоянно куда-то приглашают… Короче говоря, Анатолий расслабился и сам себе внушил, что в целом все идет как надо. А соглашение, подписанное с женой, всерьез не воспринимал, относясь к нему как к какой-то блажи с ее стороны. Стараясь загладить вину перед Георгиной за то, что пришлось продать ее украшения, он решил с первого дохода в этом месяце не драгоценность купить, а найти приглашение на тот самый показ мод, на котором жена так хотела побывать. И нашел, купил билеты на самолет и задумал устроить для супруги мини-отдых.
Вечером он, заранее довольный, вручил билеты жене, полагая, что этим жестом компенсирует все причиненные ей страдания и неудобства из-за вынужденной продажи драгоценностей и все еще не понимая истинную цену этой сделки, равную потере им самим свободы. Георгина вполне благосклонно отнеслась к подарку мужа, но никакого взрыва эмоций, выражения бурной радости, так ожидаемого Анатолием, не последовало…
Он ждал день, второй, на третий не выдержал. Поедая утром яичницу, приготовленную их помощницей по хозяйству, все-таки спросил Георгину:
– Я не понимаю, дорогая! Ты так спокойно, я бы даже сказал, прохладно отнеслась к моему подарку… Всего лишь месяц назад ты просто мечтала попасть на этот показ, не сильно, впрочем, на это надеясь, ведь у нас совсем не было денег!
Помощница незаметно удалилась на кухню, – она привыкла к ссорам своих нанимателей, но старалась не вникать в суть их разборок. Римма была злой и склочной женщиной, однако умело это скрывала и, словно натянув на себя шкуру ягненка, в доме Георгины и Анатолия становилась на редкость мила, улыбчива и крайне услужлива. Она очень нравилась хозяйке, которая уже не представляла, что бы делала без такой помощницы.