Холодное лето 1402-го. Том 2
Шрифт:
Со слов Вовки получалось, Карл не мог не придуряться, потому что он барону даже шанса передумать не дал. А при его опыте такая простота – невозможна. Так что приятель не сомневался: телохранитель приговорил богатого христопродавца из-за меня.
– Вот совсем не сомневаюсь, что это он сам себе надумал. Испугался гад, что барон откупится, и если ты помрешь (а тогда было еще совсем непонятно, выживешь ли), то помрешь неотомщенным. Так что твой сегодняшний кошель мог быть, может даже раз в десять побольше… – грустно завершил он.
Но я почему-то совсем
* * *
Дижон – район Академии, утро
(12 апреля 1402 года, следующий день)
Утро встретило пением птиц и лишь легким сушнячком. По-настоящему в горле у меня пересохло, когда за завтраком выяснилось, что мать его, магистр, уже два часа, как в пути. Правда, прежде чем я наговорил чего-нибудь неловкого, Бланка принесла льняную торбочку с передачкой.
Внутри нее был герцогский патент на чин «лейтенанта» – командира стрелков в Сент-Апполинарской наемной роте.
«…Ага, Сент-Апполинар – это же, по-моему, название одного из пригородов Дижона, да его я уже слышал. Так, а что там еще…»
Еще в мешке нашлось герцогское Распоряжение на имя его Генерального казначея, о выдаче мне личного и ротного довольствия начиная с момента вступления в командование. Правда, последнее уточнение относилось лишь к довольствию самой ротой.
Мой собственный аванс в 300 ливров, из расчета два ливра в день, можно было получить, наверное, даже сегодня. По крайней мере, по документам я уже со вчерашнего дня считался принятым на службу Его Светлостью герцогом Бургундии Филиппом II де Валуа и прочая, и прочая.
В документе не упоминалось, но я знал, что новый начальник был из рода Капетингов, или по аналогии с германоцентристской манерой Вальдемара – цу Капетинг.
На счет конкретного срока начала командования ротой ни в одной бумаге даты проставлены не были, но в тексте самого Распоряжения оставили место где, судя по всему, должен был расписаться и поставить дату маршала Бургундии, как нынешний командир гвардии.
Я припоминал, что в ближайшие два-три дня, по словам Вовки, можно вообще не чесаться, а вот потом – уже можно съездить во дворец, и попытаться «поклониться» …вроде бы маршалу, как представителю нанимателя. И надеяться хотя бы через недели две или три увидеть своих подчиненных.
Нет, в нашем мире я, конечно, не так уж часто менял работодателей и мог чего не знать, но такого способа зачисления в штат точно не припоминал. Растерянно оглянувшись, я нашел спокойный взгляд Бланки, и ухватился за него, как за спасительную соломинку.
– Милая, а твой господин что-нибудь еще не передавал мне? А то знаешь, я слегка озадачен из-за того, что он забыл упомянуть такую малость, как свой срочный отъезд…
В глазах девушки заплясали смешинки, а взгляд вильнул в сторону. Но не смущенно… Словно бы подсказывая что-то и, естественно, я глянул именно туда. Справа от меня с кувшином в руках выжидательно замерла Флоранс.
– Ну, пожалуй, это и впрямь очень важное и правильное сообщение с его стороны. Думаю, мне стоит изучить его куда внимательнее… – напоследок благодарно улыбнувшись Бланке, я подхватил по руку хохочущую брюнетку и мы удалились в апартаменты.
Больше в тот день я ошибок не совершал и даже не пытался покинуть гостеприимный Вовкин особняк.
* * *
Дижон – район герцогской резиденции, первая половина дня
(14 апреля 1402 года, еще через день)
Все-таки оказалось, что следовать этому плану смог бы лишь кто-то менее деятельный. Я был просто не способен лишь жрать, спать …ну и вообще – осваивать только физиологические потребности. Тем более что желание попробовать свои силы в новом деле неожиданно начало накапливаться.
Если поначалу я согласился на лейтенантство больше из дружеских соображений и на авось, то теперь мне уже прямо хотелось поруководить. Все эти «равняйсь, смирно, отбой» которых я избежал в своей собственной жизни, сумели подобраться здесь, после моего второго рождения. И вот уже всего через сутки после отъезда товарища, я стою со стороны парадного входа в резиденцию бургундских герцогов.
Эти строения мало напоминали привычного вида европейские дворцы из телека. Пока еще это был не только символ власти, но и вполне надежная цитадель на случай, если бы случилась какая неожиданность, и хозяину пришлось бы в нем отбиваться от «хулиганов».
Мрачноватого вида высокие стены, узкие бойницы окон не ниже второго этажа и множество башен с высокими черепичными крышами, сидящими на них, словно папахи на горцах. Попробуй, сбей.
Вряд ли этот «дворец» сильно напоминал строения во Франции моего мира.
Сам, правда, ничего не могу сказать на этот счет определенного, а вот, по словам Вовки, в современном Дижоне точно сохранилась вроде как самая древняя часть дворца – Барская башня, которую построили совсем недавно, уже после начала всего этого адского бадабума.
Однако о какой именно из башен шла речь, я бы судить не взялся. Все они были не похожи друг на друга, но выглядели при этом …как-то одинаково. А от почти сухого рва вокруг цитадели еще и ощутимо пованивало.
Ну да, что-то похожее на настоящую канализацию в земном Дижоне появилось только в XIX веке, и именно эта мысль заставила меня понять, что стоять дальше бессмысленно. Черт подери этих аборигенов, но меня не пустили внутрь!
Нет, никакой грубости, что вы. Но старший из алебардщиков на воротах заглянул в мой патент, почти на зуб попробовал висячую герцогскую печать (гад был 100-процентно неграмотен), но твердо завил, что пустить не может.
– Ваша милость, ни господина маршала, ни генерального казначея нет на месте. Приходите в другой день!
Когда будет хоть кто-нибудь из них он тоже «не знал». И вот что делать, кем пугать, кого звать?! К канцлеру прорываться, который вроде как замещал герцога в его отсутствие, может к каким-то там «мэтрам прошений…» – были вроде и такие чиновники.