Холодное лето 1402-го. Том 2
Шрифт:
Из-за этого даже на территории одного графства теперь нередко сосуществовали совершенно независимые владения, в той или иной мере умудряющиеся в одно и то же время сотрудничать и соперничать между собой…
С другой стороны – глобальная катастрофа позволила усидевшим на своих местах правителям заметно увеличить централизацию владений и даже усилить власть над ними.
Например, к началу XIV века ни Франция, ни Бургундия, да и почти никто в Европе не собирал постоянных налогов с подданных. Правители обходились косвенными сборами, похожими на современные акцизы. Вроде знаменитого французского
(5) Габель (лат. [gabulum] налог) – непопулярный налог на соль во Франции, впервые введенный как временный военный платёж в 1286 году. Со временем стал одним из наиболее ненавистных и неравных налогов в стране и, несмотря на большое количество сторонников реформы, был отменен лишь в 1790 году. Налог был репрессивным, поскольку на соль существовала государственная монополия, а вдвойне обременительным его делало то, что французское правительство обязало каждого гражданина в возрасте старше восьми лет покупать еженедельно не меньше некоего фиксированного минимального объёма соли по фиксированной цене.
Разницу между полученным с подданных и необходимым властям приходилось добирать, принуждая население время от времени скидываться по каким-то экстраординарным поводам.
Свадьба, похороны или война (или неудачи на ней: к примеру, пленение короля) – это считалось железным поводом запустить руку правителя в кошельки подданных. Но особенно – конечно же, война.
Исключением из этого правила была лишь Англия (с некоторыми оговорками), но она не сильно выиграла от Катастрофы. На острове была слишком уж маленькая плотность населения, поэтому дела у них в связи со здешним Апокалипсисом пошли куда хуже, чем у остальных, хотя отдельные человеческие владения там все-таки уцелели. И это получилось, как раз именно благодаря куда большей централизации, чем на материке.
Но к началу XVвека в здешнем мире вся эта «средневековая дикость» с налогами была почти повсеместно пересмотрена и, не смотря на громадные потери человечества в целом, правители более-менее успешных человеческих анклавов вдруг осознали, что в состоянии содержать постоянные воинские контингенты. И мало кто из подданных возражал против необходимости платить, потому что было абсолютно очевидно – иначе не выжить.
Герцоги Бургундии оказались как раз в числе счастливчиков, сумев вовремя понять и удачно внедрить «новшества», а потому и в самом деле имели достаточно процветающие и защищенные владения.
За прошедшее столетие вперед заметно шагнули и технологии.
Например, к началу всей здешней катавасии судами уже управляли не с помощью устаревших рулевых весел, выставлявшихся прямо с кормы, а вполне себе «современным» способом. Рулевым колесом. И такой способ позволял куда меньше зависеть от ветра, поэтому здешние корабли еще столетие назад могли с куда большей легкостью совершать длительные морские путешествия.
Если в раннем Средневековье на зиму суда предпочитали ставить на прикол, опасаясь сезонных штормов, нововведение риски снизило. Да, перед Катастрофой ходить на кораблях старались все еще вдоль берега – каботажным способом – но технологически все уже было практически готово и к океанским переходам.
Для следующего шага нужна
Живущим торговлей портовым городам пришлось значительно развить мореплавание, потому что суша стала чертовски опасной. И если купеческие гильдии на судоходных реках могли профинансировать создание промежуточных торговых поселений, вроде родного городка Дирка, то никаких денег бы не хватило возводить целые острова.
Именно поэтому чтоб сколько-то успешно торговать по всему Средиземному морю нужна была возможность выйти, к примеру, из Марселя и, с использованием лишь одной двух промежуточных стоянок в Италии, суметь живым и здоровым попасть в уцелевшую египетскую Александрию или сирийскую Антиохию.
Именно поэтому вполне справедливо, что в глазах Александра Кузнецова раздробленная и почти не защищенная человеческая цивилизация этого мира выглядела такой странной, едва у него появилась возможность оглядеться без риска прямо здесь и сейчас потерять жизнь.
* * *
Первая половина дня
В бургундском топониме «Сент-Апполинар» разнообразия было куда меньше, чем у упомянутых выше дижонских ворот. Все ограничилось лишь двумя основными значениями.
Во-первых, так называли всю хорошо освоенную и густо заселенную равнину к востоку и юго-востоку от города до замка Сент-Апполинар, когда-то служившего передовым укреплением против нападений стай каких-нибудь очередных малоизвестных тварей.
Но годы шли, силы демонов подтачивались взаимной враждой, самостоятельные или не имеющие хозяина монстры обзаводились логовами и четко очерченными охотничьими территориями, а люди учились им противостоять и плодились. Поэтому сейчас все прежде свободное пространство, было заполнено полями, садами и виноградниками, перемежаемыми жильем их хозяев или работников.
В более узком смысле под этим словосочетанием понималось само укрепление, построенное вокруг церкви Святого Апполинария в шести-семи километрах от крепостных стен Дижона. Именно тут и были официально прописаны две «ордонансные» роты бургундской армии.
Чтобы добраться до внешне, надо признать, довольно неказистого укрепления, нам понадобилось не более часа. И тут я пригляделся, и немного обалдел.
– Послушай, милейший, – привлек я внимание спутника-кутилье, придержав кобылу. – Ты же сказал, что здесь казармы лишь двух рот?
– Так и есть, господин! – охотно подтвердил он, наконец-то получив возможность поговорить.
– Но там же народу, сотни четыре, никак не меньше… – чихнув, я приподнялся на стременах, и присмотрелся еще раз, отгоняя от себя поднятую собственными же лошадьми и наконец-то догнавшую нас пыль.
Удивленно глянув на меня, ветеран пошевелил усами, что-то молча прикинул и наконец-то сообщил:
– Если ты, Твоя Милость, о марширующих на поле, то думаю, там их не меньше пяти сотен… А если пытаешься подсчитать всех, то я не глядя скажу: на поле только стрелки, а значит, внутри кроме постоянного гарнизона – вон такие, видишь, в кирасах и с алебардами… – ткнул он пальцем в двух воинов на воротах, – то там должно быть еще около двухсот пикинеров.