Холодное Сердце Казановы
Шрифт:
Пока мы работали, я уже записывала заметки о каждой секции тюрьмы, которые Риггс мог потом передать своему редактору. Честно говоря, мне нравилось заниматься этим делом больше, чем любой другой работой, которую я выполняла в новостях. Это не было гламурно, но это было увлекательно. Это заставило меня переосмыслить весь свой образ жизни. Что, если деньги — это не самое главное? Что, если удовлетворение приносит страсть к жизни? Было что-то такое в том, чтобы запечатлеть момент времени — момент, в котором ты присутствовал, который принадлежал только тебе, — что взывало
Тюрьма, в которой мы находились, работала с 1842 по 1966 год и содержала одних из самых смертоносных преступников и убийц в истории Нью-Йорка. Здесь было казнено по меньшей мере 215 человек. Оказаться в таком месте было нереально. Я уже давно не чувствовала себя такой сложной, такой живой, такой острой.
Мы шли по длинному коридору с высокими потолками, повсюду паутина и грязь. Казалось, что это место обрушивается само в себя.
— Разве ты не говорил, что завтра тебе нужно сфотографировать еще несколько тюрем? — спросила я, стараясь не отставать от моего фальшивого мужа.
Он все еще щелкал жвачкой, перелистывая снимки на своей камере, не сбавляя темпа.
— Да. А что? У тебя есть желание заработать побольше денег?
Я сжала губы в тонкую линию. Дело было не только в деньгах. Я искренне веселилась.
— Еще две штуки не помешают, — скромно призналась я.
Он рассмеялся, перекинув камеру через плечо.
— Не сомневаюсь.
Я была удивлена тем, насколько профессиональным был Риггс. С тех пор как мы начали работать, он был сосредоточен. Он был совершенно другим существом и обладал сильной рабочей этикой. Он был серьезным, талантливым, новаторским, а главное… он делал чертовски хорошие фотографии. Я бы повесила их себе на стену, если бы могла себе это позволить.
Ну, может быть, не те, что мы делали сейчас, с ржавыми трубами, но все же.
— Посмотрим, как пройдет твой пробный запуск. — Риггс резко свернул за угол, и я последовала его примеру.
— Чушь! — воскликнула я. — Ты же знаешь, что я лучший помощник из всех, что у тебя были. Возможно, единственный, но также…
Я выставила вперед ногу и вдруг почувствовала под ней лишь воздух. Мы находились на третьем этаже здания. Я посмотрела вниз под себя и поняла, что нахожусь в воздухе.
О, черт. Я сейчас умру.
Риггс быстро схватил меня за заднюю часть платья и потянул за собой с низким рычанием. Я пошатнулась и упала на задницу.
Святые угодники. Он спас меня от верной смерти. Одна из внешних стен здания отсутствовала.
— Ты в порядке? — Он присел на корточки и протянул мне руку. Я взяла ее, все еще задыхаясь. Адреналин струился по моим венам, как яд, и меня тошнило от страха и облегчения.
— Я… Думаю, да. Вау.
— Да. — Он оглядел нас, темная ярость омрачила его черты. — Я порву Эммета за то, что он не рассказал мне об этой пропавшей стене. Ты уверена, что не пострадала? Ты упала. — Его руки были
Мы стояли в крошечной камере. Кирпичные стены были полностью покрыты мхом, а на стенах стояли десятки старых стиральных машин без дверей, сложенных в ряд. Но самым интересным было отсутствие стены. Часть здания обрушилась, и оттуда открывался удивительный вид. Бесконечные зеленые поля с высокими сорняками колыхались под солнцем.
— Я уверена. — Я вытерла пыль. — Я немного шокирована, но я в порядке.
— Хорошо. — Он провел языком по внутренней стороне щеки. — Потому что то, что ты лежала на полу с открытыми трусиками, навеяло хорошие воспоминания. — Он усмехнулся.
Что…? О-о-о. Ночь у Гретхен. Конечно.
Но также… Гретхен. Эта корова.
Я так долго не вспоминала о ней, слишком занятая фальшивой свадьбой, визой и Би Джеем. Общался ли с ней Риггс? Он не говорил о ней с того дня в ее офисе, но я не была такой дурой, чтобы думать, что они больше не спят вместе. И от этого меня тошнило. Делить ручку с Гретхен Битти было горькой пилюлей, которую нужно было проглотить.
— Что случилось, Поппинс? — Риггс заглянул мне в лицо. Я действительно держала свое сердце в рукаве, не так ли? — Ты уверена, что не ранена?
— Да, да. — Я вытерла лоб. — Все великолепно.
Я не хотела спрашивать его, но и не хотела не притворяться. Мне нужно было знать.
Было уже три часа, а мы все еще не пообедали, и я решила, что это хорошая возможность перевести разговор на другую тему.
— Я собрала нам обед! — сказала я, оживившись. — Знаешь, потому что я лучший помощник в мире, и ты должен обязательно нанять меня завтра. Может, сделаем перерыв?
Он нахмурился.
— Сначала я скажу, что мне нужно посмотреть, что ты собрала. Ты очень хорошо умеешь готовить отвратительную еду — без обид.
Я нахмурилась.
— Сэндвичи.
— С углеводами? И с мясом? И со вкусом? — Он подозрительно прищурился.
— Сэндвич с латуком без хлеба для меня и обычный пшеничный сэндвич для тебя. С салями и чеддером и большим количеством натрия и холестерина.
Риггс кивнул.
— Ты говоришь на моем языке любви.
Но когда мы уселись за стол с нашими сэндвичами, отличная атмосфера, которая царила весь день, исчезла.
— Так ты планируешь в ближайшее время вернуться домой? Воспользоваться отпуском? — Риггс откусил кусочек.
— Хм, нет.
— Почему?
Я наклонила голову и покраснела.
— Деньги. — Он произнес это слово так, будто оно было грязным.
— Вообще-то, не только деньги, — сказала я. — Я не могу покинуть США, пока рассматривается мое заявление на визу.
Что было очень обидно, потому что я ужасно скучала по своей семье.
— Какие-то еще планы на лето? — поинтересовался он.
— Их мало. — Я откусила от своего салата-латука айсберг, в котором были овощи, тофу и киноа. — Хотя, наверное, мне стоит начать работать над своими контактами в городе. Заявить о себе.