Холодные берега
Шрифт:
Здесь встречалась охрана. Тоже священники, только в алых одеждах, с короткими бронзовыми мечами, дозволенными Сестрой. Обманчивые мечи – из особой бронзы, она подороже стали выйдет.
Нас не останавливали. Видно, брат Рууд на хорошем счету, и к епископу вхож. Мы миновали два поста, остановились у двери, ничем от других не отличающейся. Рууд тихонько постучал. Миновала минута, и дверь открылась. В проеме стоял молодой парень, такой же бледный и просветленный, как сам Рууд.
– Добрый вечер, брат
– Добрый, брат Рууд…
Кастор глянул мимолетно на меня, но любопытствовать не стал.
– Мы должны поговорить с его преосвященством.
– Брат Ульбрихт готовился отойти ко сну…
– Служение Сестре не знает отдыха.
Как все просто у них! Кастор отступил, освобождая проход. Мы вошли в большой зал, больше всего напомнивший мне чиновничью канцелярию. Столы, заваленные бумагами, стеклянный сосуд, в котором мок, впитывая чернила, десяток стильев. У стены высится механическая счетная машина, масляно поблескивающая медными шестеренками.
Ого! Неужели у храма такая потребность в бухгалтерии?
– Я спрошу брата Ульбрихта… – без особого энтузиазма сказал Кастор. Только сейчас я заметил еще одну дверцу в стене. С чего бы это епископ амстердамский, брат во Сестре Ульбрихт, опочивал рядом с канцелярией?
Священник скользнул в дверь, а я подошел к окну. Глянул. На площади еще горели фонари, и в их свете поблескивали кольчужные нашивки на кожаных куртках стражников. Два или три патруля прохаживались вокруг храма.
Вовремя же я успел.
– Входите, братья, – тихо позвал Кастор. – Его преосвященство вас примет.
Брат Рууд зачем-то взял меня за руку – будто боялся, что я растаю в воздухе, или вздумаю убегать. Провожаемые взглядом Кастора, мы вошли в опочивальню епископа.
Да. Брат наш во Сестре аскетом не был.
Дорогой персидский ковер устилал весь пол. Стены тоже были в коврах, гобеленах, картинах – словно бы и не роскоши ради, потому что на каждом выткан, вышит, или нарисован лик Сестры. Наверное, подношения храму от прихожан. И все же эти горы мягкого хлама больше подошли бы опочивальне старой аристократки, чем обиталищу духовного лица.
Мебель тоже была дорогая, пышная, а уж кровати – низкой, широкой, с железными шариками, украшающими спинки, – в спальне богатого повесы стоять, а не у священника…
И запах – да что ж это, сплошные благовония и духи разлиты в комнате? Куда такое годится?
Но когда я увидел самого епископа, все насмешливые и неодобрительные мысли разом вылетели из головы.
Епископ амстердамский, брат во Сестре Ульбрихт, был парализован. Он сидел в легком деревянном кресле на колесиках, одетый в одну ночную рубашку. Еще не старик, хоть и пожилой, но весь высохший, прикрытые пледом ноги тонки и неподвижны.
– Подожди там, брат Кастор… – сказал епископ.
Священник
– Добрый вечер тебе, брат Рууд, – вполголоса сказал епископ. – И тебе, незнакомый брат. Прости, что не встаю, но я ныне и перед Пасынком Божьим не встал бы…
Я рухнул на колени. Подполз к епископу, припал губами к слабой руке:
– Благословите меня, святой брат. Благословите, ибо я грешен и нечестив.
Шел от брата Ульбрихта тяжелый запах болезни. Вот почему так духами в комнате пахнет – чтобы запахи немощного тела отбить… И вот почему опочивальня рядом с канцелярией – нет у епископа сил и здоровья двигаться.
– Прими мое прощение, – спокойно сказал епископ. – Как звать тебя, брат?
– Ильмар, Ильмар Скользкий. Вор.
Рука епископа дрогнула.
– Ты тот самый Ильмар?
– Да, святой брат…
– Рууд?
– Это он, ваше преосвященство, – отозвался священник. – Я спросил все, что было в скрытом послании, и он сказал так, как должно.
Слезящиеся глаза брата Ульбрихта всмотрелись в меня.
– Засучи правый рукав, брат Ильмар.
Я подчинился.
– Откуда у тебя этот шрам?
– Это с детства, ваше преосвященство, – прошептал я. – Упал с дерева. Я всем говорю, что это след от китайской сабли, но вру. На самом деле – шрам от острого камня.
– Что ты унес из языческого храма в Тессалониках, семь лет назад?
– Там не было ничего ценного, святой брат… Несколько древних свитков, я не смог их прочитать, и никто не дал хорошей цены… я пожертвовал их храму Сестры в Афинах…
Брат Ульбрихт улыбнулся:
– А если бы тебя дали хорошую цену?
– Продал бы, ваше преосвященство. Я грешен.
– Мы все грешны… – епископ посмотрел на Рууда. – Милость Сестры с нами, брат. Это действительно вор Ильмар. Я знаю и другие вопросы… но это уже не нужно. Это Скользкий Ильмар. Вор из воров, искусник, грабитель древних могил…
– Прости меня, святой брат…
– Ты прощен. Уже прощен. Отвечай на вопросы, и все с тобой будет хорошо.
Откуда в его слабом теле бралось столько силы? Я сразу успокоился, будто глупый ребенок, впервые вкусивший таинства веры…
– Брат Рууд, кто еще знает о нем?
– Никто, брат Ульбрихт. Ильмар исповедовался… и я понял, кто рядом со мной.
– Рука Сестры… – снова сказал епископ и сложил руки лодочкой. Я последовал его примеру, и минуту мы молились вместе, молча.
– Скажи, Ильмар, где принц Маркус?
– Я не знаю, святой брат…
– Отвечай правду, Сестра слышит тебя через меня.
– Я не знаю, брат Ульбрихт! Тогда, на побережье, он словно сквозь землю провалился! Я пытался его найти, но не смог.
– А зачем ты его искал?