Холодные берега
Шрифт:
Только поднимут с гарнизона пару планёров, да и сожгут их вместе с кораблем…
А я, как последний идиот, с мальчишкой боролся. Марк у меня нож выдирал, уже пальцы изрезал, но не отпускал.
Нет, парень, мне с тобой умирать не с руки!
Я выпустил нож – пусть натешится, может, зарезаться успеет, – и бросился в узкую боковую улочку, на ходу петлю с шеи сдирая. Рядом бежали кузнец и Славко – это ж надо, кто умнее всех оказался!
И тут Славко, по своей злобе и общей тупости, ошибку совершил. Прямо на пути
– С дороги! – завопил Славко и отшвырнул девочку. Ну зачем, спрашивается? Времени больше потратил, чем если бы обежал ее!
– Женщин обижаешь! – взвыл кузнец. В голосе не только ярость была, еще и восторг. Наконец-то он убедился, что Славко – мерзавец.
Через миг здоровяк уже прижал душегубца к стене какой-то лавки и молотил головой о стену, выкликая:
– Нельзя женщин трогать! Грех! Нельзя женщин трогать! Винись перед малышкой! Нельзя…
Я пробежал мимо вопящего Славко, гневающегося кузнеца и ревущей девочки. Ничего с ней и не случилось страшного…
Ах Сестра, спасибо Сестра! Не оставь и кузнеца в заботах своих, хороший он человек, просто темный. Сейчас народ набежит, стражники из порта подтянутся – может, и не убьют его? Бежать вроде не пытается, стоит, душегубца колотит. Может и уцелеет. В рудниках нужны работники.
Ах, Сестра, дай мне уйти…
– Ильмар!
Я обернулся на бегу. Надо же, Марк тоже сообразил, куда бежать. И бежал хорошо, догнал. Ножа у него в руках уже не было, конечно, и от петли он тоже избавился.
– Щенок сопливый! – выдохнул я. – Чуть все не попортил…
– Не бросайте меня!
Хотел было я огрызнуться, но передумал. Нельзя, после того как судьба смилостивилась, в помощи другим отказывать. Вмиг все переменится.
Я просто продолжил бежать, с легкой надеждой, что пацан сам отстанет. Но мальчик явно был не из слабаков.
Дважды навстречу попадались люди. Но первый, крепкий, но умный мужик, не рискнул нас останавливать, а не в меру воинственного старика с клюкой я, скрепя сердце, уложил на мостовую одним ударом.
Не дело тебе, дедуля, чужой крови жаждать. Не по возрасту.
– Ильмар…
Мальчишка начал отставать. Ноги у него может и быстрые, молодые, зато я всю жизнь в бегах провел.
– Ильмар…
Направление я правильно выбрал. Дома вокруг тянулись все плоше и плоше, а потом и вовсе пошли развалины, давним пожаром оставленные. Под ногами уже не мостовая, а просто земля утрамбованная, трава кое-где лезет. Полгорода такие вот, заброшенные. Даже на Печальных Островах шахты пустеют, вот народец и разъезжается.
И когда я совсем уж было поверил, что ушли мы, Марк сзади вскрикнул.
Остановившись я посмотрел на него. Марк пытался встать, хватаясь за левую ногу. Сломал, что ли?
Никого вокруг не было, и, проклиная себя за глупость, я все же вернулся к мальчишке.
Марк жадно
– Больно?
– Да…
Штанина вся в крови была – неужели кость наружу вышла? Тогда все, тогда конец ему. Потом я сообразил, что у мальчишки ладони изрезаны, вот сам себя и замарал. Засучив брючину, прощупал кости. Да, вроде целы. Мышцу потянул сильно.
Только какая разница – сломал, потянул, – если погоня следом, и медлить нельзя?
– Попробуй встать.
Он встал. И даже шаг сделал, перед тем как рухнуть.
Мы оба молчали.
– Судьба твоя такая, Марк, – сказал я. – Понимаешь?
Он кивнул. На глазах уже слезы блеснули – не от боли, от страха.
– Может, и обойдется, – утешил я. – Вон, в развалины отползи, и укройся. К вечеру нога отойдет, дальше сам думай…
Марк молчал.
Я плюнул с досады.
– Ну не могу же я тебя тащить! Сам посуди! Тут уж так… каждый за себя, один Искупитель за всех… Не поминай злым словом.
Мальчик начал медленно отползать к развалинам.
– Если духу хватит, так соври стражникам, что я туда убежал, – я махнул рукой к морю. – Тебе все равно, а мне поможет.
– Я… – он замолчал.
Ну и правильно. Чего уж тут. Я б его не гнал, даже помог бы. Сам виноват, надо под ноги смотреть.
Развернувшись, я пошел по улице, восстанавливая дыхание перед новым рывком.
– Ильмар!
Все-таки я обернулся.
Марк взмахнул рукой, и в воздухе сверкнула сталь. На мгновение я уверился, что нож летит мне прямо в лоб, и сейчас я улягусь рядом с пацаном.
Нож упал к ногам.
– Мне… ни к чему теперь…
Приловчившись, Марк на четвереньках потащился к выбитым, осевшим на прогнивших деревянных петлях дверям. Вот дурашка. След за ним тянется, только слепой не заметит.
Я нагнулся и подобрал кинжал.
По выпачканной кровью костяной рукояти шла узорная вязь. И лезвие было протравлено тем же узором, в котором какой-то герб угадывался. Старая работа, настоящий металл, подлинная сталь. А главное – не отнимал я его, мальчик сам отдал. Значит – приживется нож.
Как там Сестра сказала Искупителю, когда кинжал ему в тюрьму принесла? «От меня откажись – не обидишь, а нож возьми…»
– Сволочь ты Марк, душегуб, убивец, – беспомощно выругался я. – Оба ведь сдохнем!
Вот так всегда оно бывает, когда удача сама в руки идет. Удачи – птица насмешливая, капризная, не удержишь при себе. Я давно знаю, если повезло в чем – следом жди беды.
По любому разумению сейчас следовало мне бежать из города, то ли в холмах затаится, то ли в береговых утесах, но не прятаться в пустом доме. Пустят хоть одну собаку вслед – пропаду. Стражник повнимательнее пройдет – тоже не спастись. Много ли навоюю, пусть даже с кинжалом дареным? Да и дюжина моя давно располовинена… что Искупителю скажу, когда в петле отболтаюсь?