Холодные сердца
Шрифт:
Лавка была немедленно заперта на замок, а Ванзарова пригласили в жилище Усольцевых, находившееся тут же, в задних комнатах.
По пыли и мирному беспорядку было ясно, что женская рука давно не касалась этого дома. Усольцев и в быту держался того принципа, что тратить силы на уборку так же бесполезно, как зазывать покупателей. Сколько ни убирай, все равно грязь будет. Так зачем напрягаться? Он провел гостя через крохотную гостиную прямо в спальню Василия.
Комната Усольцева-младшего мало отличалась от остального дома. Одежда валялась где попало, черный студенческий китель
– Вот и все Васькины секреты, – сказал он, протягивая тетрадь.
Слова были написаны хуже, чем курица лапой. От жары чернила расплылись, жирные пятна густо покрывали страницы. Содержание дневника было самое невинное. Усольцев раскрывал свои мечты и желания, которые не шли дальше поездки в Ниццу и владения капиталом. О деньгах Василий писал много, со вкусом и удовольствием. О чем еще можно мечтать в двадцать пять лет?
– Я оставлю это на некоторое время у себя, – сказал Ванзаров. – Верну лично.
Степан Петрович не колебался ни секунды. Надо так надо.
– А это что за книжечка?
– Васька конторскую книгу завел, доходы свои записывает. Желаете взглянуть?
Ванзаров желал. Записной блокнотик целиком помещался в ладонь. Тонкий и дешевый, таким гимназисты пользуются. На первой странице стояла дата, когда его завели. Дата относилась к декабрю прошлого года. Но записей было не много. На весь разворот была надпись: «ШМЕЛЬ». Под ней на удивление ровными буквами значилось: «М.ф. К.». Дальше два небольших столбика цифр. Левый начинался с единицы, через дефис была написана цифра «10». Ряд цифр в этой колонке доходил до «6». А в правой увеличился до «50», причем только в последней строчке.
Пролистав пустые страницы, Ванзаров нашел, что блокнот вели еще и с конца. Стоило открыть его с другой стороны, как нашелся еще один подписанный разворот. Он был озаглавлен: «СЛЕДОПЫТ». Под этим словом было написано: «Л.Р-Б.». Столбики цифр были совсем короткие. В левом ряду – только шестерка. В правом – цифра «20». На этом все.
– Блокнотик позже верну, – сказал Ванзаров, пряча находку в пиджак.
Степан Петрович рад был помочь в столь важном деле. Он стал предлагать гостю выпить чаю или закусить. Ванзаров вежливо отказался.
– Друзья Василия часто к вам заходят? – спросил он.
– Еще чего! Нечего чужим людям по дому шастать. Васька у меня порядок знает. Пусть себе мимо идут.
– А сегодня утром кто-нибудь приходил?
– К Ваське? Нет, сам куда-то отправился. Встал рано-рано, оделся, как на свадьбу, и побежал. Говорит, важное дело имеется. Разве не с вами встречался?
– Когда он вернулся вчера вечером? – спросил Ванзаров.
Степан Петрович почесал рыжеющую бородку.
– Так ведь поздно уже было, – сказал он. – Я уж спать лег… Наверно, часу в четвертом. А то и позже. Дело молодое, чего не гулять, когда
– Он был взволнован или как-то проявлял беспокойство?
– Ничего такого. Васька у меня шустрый, вечно что-нибудь уронит или посудой гремит. А тут пришел тихо, спать лег. Я посреди ночи его допытывать не стал, где шлялся. Да и незачем. Взрослый уже.
– Что ж, Степан Петрович, сердечно благодарен вам. Думаю, инспекция прошла успешно. Доложу в столице, – сказал Ванзаров. – Только у меня к вам будет одна просьба.
– Извольте! Чем могу… Для блага сыночка ничего не жаль. Не желаете утюжок чугунный в подарочек? Привезете супруге или матушке гостинчик из Сестрорецка.
– У вас родственники есть?
– Сестры, на Тарховской живут. Видимся редко, не люблю я бабской болтовни…
– Пригласите их сегодня в гости. А лучше лавку закройте и сами к ним поезжайте. Гостинцев возьмите, пообщайтесь. По душам, по-родственному поговорите…
– Да к чему это?
– Мой вам совет.
Степан Петрович удивился такому предложению, но обещал исполнить. Ванзаров простился и вышел на Офицерскую. Приказ держать смерть Усольцева в секрете до его особого распоряжения был выполнен. Городовые, после внушения Макарова, не проболтались. Слух еще не дошел до лавки. Но радости от этого было мало. Если не сказать – не было вовсе.
Дорога к станции лежала по Выборгской улице, мимо Оружейного завода. До поезда было еще полчаса – как раз для неторопливой прогулки.
Городок мирный, весь в зелени, и люди, в общем, неплохие. А воздух какой пьянящий! Так и тянет влюбиться, романтика в голову лезет. Буквально райский чертог на подступах к Северной Гиперборее. Только вот оказывается, что под всей этой милой оболочкой прячется нечто другое. Темное и гадкое, как дохлая кошка. Запах уже идет, только не разобрать, откуда именно.
На той стороне улицы промчалась двуколка и затормозила так, что лошаденка встала на дыбы. Ее заставили поворотить обратно. Ванзаров шел, не оглядываясь. Двуколка опередила его и теперь уже встала окончательно. Танин бросил вожжи и бросился навстречу. Он долго тряс руку и говорил, как рад такой внезапной встрече в такой славный денек. И вообще, не желает ли Родион Георгиевич прокатиться к Фоману для легкого полдника. Ванзаров не пожелал.
Танину очень хотелось, чтобы его о чем-то спросили, он только не знал, как к этому подступиться. И так и эдак подходил, но Ванзаров проявлял полное непонимание. Наконец Танин решился.
– Откровенно говоря, рад нашей встрече еще и потому… – сказал он и опять замялся. – Потому, что… Знаете, город наш маленький, разное могут наплести. И мне не хотелось бы… Вернее сказать, было бы напрасно тратить время… Поверьте, я говорю совершенно искренно, Родион Георгиевич.
– Я ничего не понял, – ответил Ванзаров.
– Ну как бы вам сказать… А, да что там, – Танин махнул рукой, словно отрезая себе путь к отступлению. – Хочу официально заявить, то есть заявить вам, как представителю полицейской власти, ну, не совсем власти, в некотором смысле… А более как знаменитому и увенчанному лаврами, так сказать, сыщику… Нашему светиле сыскной науки…