Холоная Стена или империя с маленькой буквы

Дей Аристарх

— Паша, подожди!

Она отошла в соседнюю комнату, и спустя минуту вынесла бумажный сверток размером с книгу.

— Что это, Любовь Сергеевна?

— Они не смогли это найти. Аркадий Иванович просил, чтобы я передала это тебе.

— Мне?

— Да, тебе. Он предполагал, что за ним могут прийти, и просил, если это случится, чтобы я отдала тебе.

— Спасибо, Любовь Сергеевна.

Павел шел домой расстроенный. Это был донос, или же Аркадия Ивановича вычислили? Пользование радиолюбительской аппаратурой — достаточно серьезное нарушение.

Но еще более серьезным преступлением было иметь иное идейное убеждение.

Уже темнело, но до комендантского часа было далеко. Он и не заметил, как добрался до дома. Машинально взглянул на свои окна, и вдруг ему показалось, что штора в комнате двигалась!

Он остановился за деревьями и напряженно стал всматриваться в темные окна. Вроде бы все было тихо, но что-то его удерживало. Спустя двадцать минут стояния на морозе ноги начали коченеть. Вдруг из подъезда кто-то вышел. Это была соседка сверху, тетя Глаша. Большая говорливая тетка, любившая кошек и сплетни.

— Ой, Пашка! Ты чего тут мерзнешь?

— Да я, теть Глаш, это… друга жду, — соврал Павел.

— Ой, а что их ждать-то, друзей твоих. Они давно уже пришли и сами тебя ждут. Дома у тебя.

— Кто ждет? Где ждет?

— Ну, я же говорю! Иду это я, значит, спускаюсь по ступеням, а там твои товарищи, как раз в дверь заходят. Ну, в твою квартирку. Я у них спрашиваю, мол, кто такие, а они, симпатичные такие ребята, говорят, что друзья Пашкины… то есть твои. Мол, в гости пришли. А ты их здесь ждешь, мерзнешь. Давай уже, беги домой, только не шумите мне там, знаю я вас!

Павлу вдруг стало жарко.

— А как давно они меня ждут?

— Я же говорю, я песок грязный кошачий выносила, гадят как страусы, проклятые, а они, друзья твои, приветливые такие, улыбаются!..

— Во сколько это было, тетя Глаша?

— Да уже как будто час прошел. Только, Паша, просили они, ой, как просили, если я тебя встречу, чтобы я не говорила тебе, что они ждут. Сюрприз хотят тебе сделать на день рождения. Так я, слышишь, тебе ничего не говорила! У тебя, оказывается, сегодня день рождения? Поздравляю!

Павел почувствовал, что помимо ног у него начали отниматься все мышцы тела, и это не от холода. День рождения у Павла был летом.

— Это сколько-то годков тебе стукнуло, Пашка?

— Пятьдесят, — не думая ляпнул Павел.

— Это как так? А-а! Шутишь, окаянный, смотри мне, шутник. Молоко-то на губах еще. Ишь ты! Пятьдесят!

Павел кое-как взял себя в руки и встрепенулся.

— Что пятьдесят? А! Теть Глаш, это так, вырвалось, тридцать мне. И спасибо большое за поздравление! А сколько их, друзей-то пришло?

— А я откуда знаю, пойди и сам узнаешь.

Паша начал вертеть головой направо и налево вглядываясь в сумерки. И тут вдруг заметил, что из припаркованной возле соседнего подъезда белой Волги вышли двое типов и не спеша направились в их сторону.

— Тебе, Пашка, жениться давно пора. Тридцать лет-то уже! А то ходишь как этот, как его, гей! — вспомнила тетя Глаша слово из телевизора, — эй, Паша, ты куда?!

Но Павел ее уже не слышал. Он рванул изо всех сил в переулок. Краем глаза заметил, что двое типов с замедлением в секунду тоже бросились за ним. У него фора была метров сорок. Преимуществом было то, что он был местным и знал здесь все закоулки и лазейки.

Павел завернул во двор старого овощного магазина. За магазином был забор, в котором был лаз в соседний двор. Парень нырнул в этот лаз и побежал к соседнему дому, где, как он знал, были сквозные подъезды. Ворвавшись в первый подъезд, он к своему ужасу нарвался на запертую противоположную дверь. Отругав мысленно управдома, Павел начал лихорадочно думать, что делать дальше. Вернувшись снова к центральной двери он, затаив дыхание, выглянул наружу. Вроде бы никого. И только он хотел выскочить из подъезда, как заметил, что из щели в заборе показалась голова одного из преследователей. Павел захлопнул дверь, быстро поднялся на перекрытие между первым и вторым этажом и затаился возле окна. Двое типов вылезли из лаза и остановились в нерешительности. Павел поднялся на второй этаж и судорожно позвонил в первую попавшуюся квартиру. Спустя пару секунд послышался глухой мужской голос.

— Ну, кто там еще?

— Соцстрах, откройте! — прокричал Павел в дверь, первое, что пришло на ум.

— Какой, мэ-э, соцстрах? Что надо?

— Опрос проводим по страхованию людей!

— Какой, опрос, вали, мэ-э, отсюда!

— Откройте дверь, пожалуйста, я вам все расскажу.

Послышался щелчок открывающегося замка и перед Павлом возник небритый грузный мужчина средних лет, в засаленной майке и семейных трусах.

— Ну?

— Мы проводим опрос, какое страхование предпочитает население России. Это займет, буквально, несколько минут. Могу я войти?

— А, мэ-э, оно мне нужно? — подуло на Павла перегаром через приоткрытую дверь.

Павел полез в карман куртки и вытащил бутылку водки.

— Всем опрашиваемым мы дарим ценные дефицитные призы!

Глаза у толстяка пришли в движение.

— Ну, раз так, заходи, парень.

Паша быстро вошел в квартиру и захлопнул дверь. Не разуваясь, прошел в кухню, поставил бутылку на стол и вытащил из наплечной сумки ручку и блокнот.

Хозяин квартиры примостился на стуле и, глотая слюну, не спускал глаз с бутылки. Паша тянул время. Он огляделся по сторонам. Обычная неухоженная кухня. Закопченный потолок, отставшие обои по углам стен, грязная посуда на столе и в раковине.

— Ну? — дыхнул перегаром хозяин.

Тянуть время — вот что нужно было Павлу, тянуть время как можно дольше.

— Где у вас туалет?

— Зачем тебе? Давай, мэ-э, задавай свои вопросы и сваливай.

Павел раскрыл блокнот и взял ручку.

— Ваше имя?

— Саня.

— А полное имя?

— Мэ-э… Александр.

— Полное, в смысле, фамилия, имя, отчество.

— Муравьев-Амурский Александр Евстафьевич.

Паша сделал вид, что старательно записывает в блокнот.