Холостая война
Шрифт:
Машина остановилась. Мотор смолк. Пейзаж наполнился звуками природы.
— А теперь прикинь, капитан. Тебя ничего не настораживает в этой мирной картинке?
Андрей Гришанов задумался, прикидывая ответ, который мог бы удовлетворить контролера.
— Граница с Афганистаном всегда настораживает, — попытался он ответить наполовину шуткой.
— Это верно. Но я говорю о конкретном. Что тебе не нравится в пейзаже?
Капитан пожал плечами, потоптался, осматриваясь с высокого места.
— Не могу знать, товарищ подполковник.
— Ты посмотри вот сюда, — Лаврухин
Тут Гришанов заметил то, на что раньше не обращал внимания. Над небольшой рощицей кружила стая черных птиц.
— Вороны? — спросил капитан.
— Они самые, — кивнул подполковник. — Поехали.
Водитель подвел «УАЗ» как можно ближе к роще.
— Дальше не проедем, товарищ подполковник. Надо пешком, — заявил он, обернувшись к Лаврухину.
Гришанову казалось, что они зря теряют время. Подумаешь, птицы всполошились. Капитан и сам часто ходил по горам, но удивлялся тому проворству, с каким подполковник перемещался среди скал и каменных обломков.
Впереди уже виднелась чахлая рощица. Она полнилась малоприятными звуками, каким-то повизгиванием и вороньим карканьем. Когда чахлая рощица кончилась, капитан замер, пораженный увиденным. Лаврухин беспокоился не зря. Зрелище открывалось настолько ужасное, насколько же и отвратительное.
На каменистой земле лежали в неестественных позах два человеческих тела. По остаткам формы можно было понять, что это таджикские пограничники. Лиц у них уже не было, как и кистей рук. Рядом суетились шакалы. Они урчали, грызли плоть, визжали и лаяли на ворон, которые тоже хотели урвать свое. Лаврухин нагнулся, поднял пару камней и со злостью швырнул их в шакалов. Вороны взмыли в воздух. Хищники попятились. Один из них тащил в зубах отгрызенную человеческую руку.
— Вон пошли! — крикнул подполковник, выхватил пистолет, передернул затвор и выстрелил.
Один из шакалов жалобно завизжал и закрутился волчком. Но даже его гибель не заставила других шакалов отступить. Они тут же бросились грызть своего еще живого сородича, почуяли запах свежей крови.
— Твари! Твари! — кричал Лаврухин, нажимая на спуск.
Но после того как он расстрелял всю обойму, шакалы вновь осмелели. Они понимали, что их много и человек не решится сразиться с ними голыми руками.
— Капитан, ты что, так и будешь смотреть, как они грызут трупы? — Взгляд подполковника уперся в кобуру. — Доставай «табель».
У Гришанова подрагивали руки. Он вытащил пистолет, передернул затвор и принялся стрелять. Но странное дело — все шакалы и воронье оставались целы.
— Он что, у тебя холостыми заряжен? — сообразил Лаврухин.
— Согласно легенде, товарищ подполковник.
— Час от часу не легче.
Тут произошло что-то странное. Шакалы, до этого озабоченные только тем, как бы отгрызть кусок побольше, нервно заскулили, принюхались и бросились врассыпную. Вороны с карканьем кружили над рощей, не решаясь опуститься.
— Наконец-то подействовало и на этих тварей, — произнес подполковник.
— Что-то тут странное, — засомневался капитан.
— Сынок! — доверительно сказал Лаврухин водителю. — Если у тебя
— У меня одеяла в машине. Два комплекта, товарищ подполковник. Сейчас принесу, — тихо сказал сержант и побежал.
— Чего уж тут спешить? — проговорил себе под нос Лаврухин. — Минутой раньше, минутой позже. Как думаешь, кто это их?
— Талибы. Больше некому, — отвечал Гришанов, неотрывно глядя на изуродованные трупы.
Капитан не мог отвести от них глаз, машинально представляя, что на месте этих несчастных мог оказаться кто-нибудь из его бойцов или он сам. Человеку свойственно примерять на себя чужую смерть.
— А ты говоришь, условный противник. Выходит, имело место проникновение на территорию Таджикистана?
— Не думаю, что талибы углубились. Простая разведка. Переправились через реку, наткнулись на пограничников, убили и ушли назад.
— Капитан, можно обманывать начальство, детей, жену, любовницу. Но никогда не надо дурить самого себя. Это самый страшный обман.
Гришанову хотелось возразить. В эти минуты он почти ненавидел подполковника. Ведь тот произнес слова «жена», «любовница», «обман». Это задевало самолюбие капитана. В то же время командир отдельного подразделения спецназа понимал, что Лаврухин абсолютно прав.
Внезапно за спиной послышался хруст и угрожающий мощный рев. Капитан даже подпрыгнул на месте. Теперь стало понятно, почему разбежались шакалы и боялись опуститься вороны. Сквозь рощу огромными скачками несся медведь. Он был настолько мощным и уверенным в себе, что даже не обратил внимания на людей. Зверь просто промчался между ними и замер возле обглоданных трупов. Он тяжело дышал после бега. Темно-бурая шерсть на боках ходила ходуном. Всеядное животное принюхивалось, затем широко раскрыло пасть с желтыми зубами. Тонкая нитка слюны стекла на землю.
Гришанов беззвучно выругался и стал отступать. Лаврухин же не отрываясь смотрел на зверя, который собрался подкрепиться человеческой плотью. Челюсти сомкнулись. Послышался хруст костей. Это вывело подполковника из оцепенения. Он нагнулся, поискал камень поувесистее.
— Не надо, они все равно мертвы, — шептал капитан, пытаясь урезонить Лаврухина, но глаза у того уже налились кровью.
Было невыносимо видеть, как зверь поедает человека.
— Ты хочешь допустить, чтобы эта тварь их в свое дерьмо превратила? — прохрипел подполковник, двумя руками поднял камень над головой и швырнул в медведя.
Удар пришелся в голову. От ближайших скал отразился ужасный звук. Будто кто-то бросил на бетонный пол кочан спелой капусты. Но череп у медведя чрезвычайно крепкий, его иногда и пулей не пробьешь. Из-под рассеченной шкуры на глаза зверю хлынула горячая, липкая кровь. Он страшно взревел и, как показалось Лаврухину, с недоумением обернулся. Мол, кто это его потревожил, кому это надоело жить?
Медведь огласил рощу страшным рыком и поднялся на задние лапы.
— Иди, иди сюда, урод! — крикнул ему подполковник, в голосе которого не было страха.