Хомо Аструм

Если взять два громадных стекла, насыпать между ними подходящей для жизни роющих созданий земли, а потом добавить несколько длинных полос пластика, то получится настоящий террариум.

В детстве я держал в таком террариуме колонию муравьев...

Но вот недавно один из малышей нашей полисемьи (самому старшему из них лет шесть, а самому младшему сравнялось четыре) построил террариум из пластиковых панелей, по шесть футов каждая. Он укрепил их в каркасе из алюминиевых прутьев, а внутрь насыпал песок.

В одном углу террариума создатель рукотворного мира разместил грязный водоем, и сквозь прозрачный пластик можно было наблюдать за подводной жизнью. Спустя пару дней дождевые черви прорыли в красноватом песке многочисленные ходы, которые просматривались вглубь на несколько дюймов. В горячем воздухе внутри пластиковой коробки по утрам поднимались туманы, а иногда шли дожди. Маленькие круглые листочки на лакмусовых лозах стеклянных растений меняли цвет от синего до пурпурного, точно облака, скользящие по небу. Изменения происходили в соответствии с легко меняющейся кислотностью почвы...

Дети выбегали еще до зари, плюхались голыми животиками на холодный песок и, подперев подбородки ручонками, в полутьме наблюдали, как красное мельничное колесо Сигмы встает над кроваво-красным морем. В это время суток песок казался темно-красным, а цветы растений-кристаллов искрились словно рубины в тусклом свете далекого солнца. Чуть поодаль от берега о чем-то своем шептали джунгли... Дети хихикали, толкались локтями, но старались держаться вместе.

Потом Сигма-прим — вторая половина двойной звезды — вспыхивала над водой пылающим термитом, и алые облака белели до цвета коралла, потом персика и наконец превращались в морскую пену. Дети начинали играть, устраивали кучу-малу, и солнечные лучи искрились в их волосах... даже у маленького Энтони, моего старшего сына, чьи волосы черны и вьются, словно бурлящая нефть (точно так, как у его матери)...

Дети садились на корточки, опускались на колени, сгибались, замерев в каком-нибудь дюйме от стен, едва не уткнувшись в них носами, и, словно юные волшебники, смотрели, как распускаются растения и растут различные существа, нашедшие приют за пластиковыми стенами. Очарованные собственным сооружением, малыши изучали чудо жизни, наслаждаясь собственным зоологическим музеем...

Маленькое красное семечко лежало, спрятавшись в трещине на дне лужи-озера. Однажды вечером, когда белая Сигма-прим покинула фиолетовые небеса, семечко раскрылось, выпустив личинку, такую же длинную, как первый сустав большого пальца Энтони. Личинка щелкала жвалами и ползала по грязи несколько дней, потом направилась к ближайшей ветви кристаллического растения, повисла на ней головой вниз, зацепившись за растение кончиками задних лапок. Постепенно ее коричневая плоть затвердела, кожа стала толще. Существо оделось в блестящий черный кокон...

Однажды утром дети увидели, как ониксовый кристалл кокона треснул и через секунду крылатая ящерка с изумрудными глазами, жужжа, закружила по воздуху, тыкаясь в пластиковые стены.

— Посмотри, пап! — позвали меня ребятишки. — Она пытается пробить пластик.

Неугомонное существо билось о пластиковые стены несколько дней. Потом, смирившись со своей участью, стало ползать в тени вокруг широких листьев «пальм».

Похолодало. Начались обычные споры с детьми из-за того, что им нужно надеть рубахи. (Они никогда не носили их дольше двадцати минут...).

От холода драгоценности кристаллического растения подернулись туманной поволокой. Грани кристаллов превратились в шершавые необработанные поверхности, а потом одно из растений рассыпалось на маленькие камешки.

Еще в террариуме жили четыре маленьких ленивца, размером с кулачок шестилетнего малыша. На лапках у них были огромные присоски. Большую часть времени они проводили, прижавшись бархатистыми телами к стенам, глядя куда-то вдаль искрящимися выпуклыми глазками. Недели через три двое из них начали пухнуть. Сначала все подумали, что ленивцы заболели. Но однажды вечером таинственные существа неожиданно «похудели», и в террариуме появилась пара крошечных белых бархатистых шариков. Они прятались под нижними листьями «пальм». Их родители висели рядом и не отлучались от своих детишек.

Кроме лужи в террариуме был обломок камня, изображавший скалу. Он лежал, наполовину погрузившись в лужу, и, насколько я помню, порос тем, что я называл горчичным мхом. Его много на побережье. Однажды на прогулке я заметил какой-то белый клок, вырвал его и принес малышам.

А на следующий день дети прибежали ко мне. Они собрали у террариума всех взрослых, кто в это время был в поселке.

— Посмотрите! Папы, мамы, посмотрите!..

Клок мха, оторванный мной, окончательно отделился от основной массы и теперь волосатиком бродил вдоль края лужицы, вдоль полоски липкой грязи.

Я оставил работу и отправился на Тау Кита, заказал запчасти для двигателей. Вернулся я дней через пять.

К тому времени волосатик пустил корни, нити стали гуще и уже выпустили маленькие круглые листики на лакмусовых стебельках. Среди этих новых ростков, пробившихся на его спине, было нечто напоминавшее клешни и глаза, затянутые мутной пеленой. А еще через день волосатик выпустил полупрозрачные крылышки. Он тоже оказался летающей ящерицей, но совсем другого вида. Ее жемчужное горлышко все время пульсировало, но стоило мне остановиться и внимательнее посмотреть на ящерицу, она замирала. Перед тем как умереть (им отведен очень краткий срок жизни), ящерица облазила весь террариум, а потом исчезла в луже, разбросав вдоль всего берега красные семена.

Помню, я вернулся домой с работы. Тогда я занимался техническим обслуживанием челноков на Пересадочной станции — кольце, кружащемся вокруг планеты в системе Альдебарана. Дома я не был довольно долго. И вот я вышел с причального комплекса и побрел по зарослям высокой прибрежной травы. Никто меня не встречал.

Это меня обрадовало, потому что вечером накануне я сильно перебрал. А утром еще сделал пару глотков из фляги, спасаясь от похмелья, но уже на поверхности планеты...

Свист ветра в ветвях напоминал свист кнута. Солнце, повиснув над песками, вытянуло пурпурные пальцы. Его свет слепил. Я радовался тому, что никто не заметил посадки модуля. Ведь соскучившиеся дети облепили бы меня, начали бы задавать вопросы, а мне не хотелось ломать голову над ответами. Взрослые никогда не задают таких трудных вопросов, как дети.

Но вот, уничтожив идиллию, пронзительно закричал ребенок. Он закричал еще раз... И потом выскочил из самых густых зарослей и помчался ко мне. Это оказался Энтони. Он то бежал, то мчался на четвереньках. Подскочив, он повис на мне, обхватив мою ногу.