HOMO Navicus, человек флота. Часть вторая
Шрифт:
Экзекуция продолжалась до обеда. Когда флагмана, утомленные поркой и вытирая ставшую мягкой от чужой крови кожу плетей носовыми платками, сошли на пирс из подъехавшего автобуса выскочил виновник переполоха. Он отдыхал после вахты.
Флагманские обступили его плотной стеной. Сыпались поздравления с поощрением за зоркое дежурство. Потом кто-то, кажется, механик, все же отважился:
– Коля, скажи, где ты это ПСУ нашел? Мы до обеда искали, не нашли, даже командование корабля темнит, дело-то чуть ли не снятием для них пахнет, наверное, спрятали.
– Какое ПСУ?
– Ну, о котором ты в замечаниях написал. Секретное.
– Да ничего я такого не писал.
Механик начал раздражаться, другие плотнее сомкнули кольцо. Ишь ты, мало ему того, что перед адмиралом прогнулся таким козырным замечанием. Хочет лично командиру соединения доложить, где ПСУ стояло. А он нас потом опять драть? Не выйдет!
– Цитирую: «Место ПСУ не определено, заведующий не назначен». И подпись твоя, Коленька. Колись, гад, где ПСУ!
– Да ну вас! Вот вы о чем… Иду в нос, а посреди коридора сахалинский Тобик разлегся, не переступить, еще и рычит. Не собачка, как на «Чажме» Матрос, а здоровенная псина. Вот я заглавными буквами о нем и написал: «место ПСУ не определено…»
Кольцо флагманов сомкнулось. Кажется, вахтенные на юте видели, как свершился жестокий самосуд. Но они люди молчаливые, суровые, из них даже инструкцию клещами надо вытягивать, так что никто ничего не узнал.
Кто доложил адмиралу, третий час перелистывавшему формуляры кораблей, и что с ним было, тоже неизвестно.
Зачеты флагмана все же сдавали.
К чести адмирала, ни один пес с кораблей списан не был. Как их списать, если они все расписания корабельные и сигналы тревог знают, на подъем флага никогда не опаздывают, в строю сидят на задних лапах, а передней честь отдают, да и служат пожизненно. Вон, Тобик, когда у соседей-подводников ракетное топливо утечку дало, как и мы, в противогазе бегал. Говорят, сам надел.
А приказ, подготовленный НШ, был выполнен. Каждому ПСУ определили место. Вот только псы неграмотными были и продолжали спать там, где им нравилось…
Веники
Корабли нашего соединения, 5 ТОГЭ, были уникальными. Во-первых, на них не было оружия. Во-вторых, по значимости выполняемых задач они приравнивались к «стратегам». В-третьих, там служили замечательные люди, настоящие моряки. «Чажма» и «Чумикан» – большие корабли «с шарами», имели автономность шесть месяцев. Или даже восемь. Наши «малыши»: «Сибирь», «Сахалин» «Чукотка», «Спасск» – четыре месяца. И уж поверьте, мы отрабатывали свою автономность до последнего дня. Никто в ВМФ СССР, ни одно соединение, ни один корабль, не были в море столько, сколько 5 ТОГЭ. И большую часть времени корабли проводили не в теплых водах у экватора, а в сороковых широтах Тихого океана, прозванных «ревущими». И, как правило, в период штормов. Самые моряцкие из моряков моряки. В-четвертых, организация службы была очень жесткой и требовательной, Хотя… Старпом мог драть личный состав, щеголяя перед строем в бежевых шортах с вышитым солнышком на заднем кармане. Ну, это, понятно, в теплых широтах. А матросы могли лазить по кораблю в плавках. Суть «дера» от этого не менялась.
Кстати, у нас на верхней палубе был бассейн, сваренный во время ремонта во Владике. Этакая емкость 3><6х2 м. По утрам в нем плавал старпом, потом я. Остальные ленились и спали. А еще на каждом корабле был клуб. И командирский салон. И еще много чего.
Должности тоже были странными: начальник станции единого времени, заместитель командира – начальник измерительного комплекса, начальник телеметрии, начальник гидрометеослужбы, врач-стоматолог и проч.
Но, повторюсь, все корабли были первого ранга с крейсерской организацией. Да и само соединение носило характер какого-то закрытого ордена, типа иезуитского. Попав туда лейтенантом, можно было служить всю жизнь и оттуда уйти на пенсию. Офицеры перемещались по должностям только внутри соединения. Пришлых со стороны я вообще не помню. И если ушел – назад дороги нет. Кем бы ты до этой попытки возвращения ни служил.
А место мы определяли не только по «Лоран-С» или «Декке», но и первыми среди надводных кораблей по спутнику. Уже в 1979 г.
И в гостях у нас перебывала половина «Звездного городка» и даже начальник ЦУПа. О других и говорить не стоит.
Что, все прониклись?
А зря. Ничто человеческое нам, этаким полубогам, было не чуждо.
Стояли мы рядом со «стратегами» из Рыбачьего, которые загружались ракетами на нашем пирсе.
Вот уже четыре дня подводники большими группами ходят в лес и возвращаются к обеду. Потом опять в лес и приходят к ужину. Нас это очень заинтересовало. Послали лазутчика. Он донес, что подводники режут и вяжут банные веники. Этакая централизованная заготовка полезного сырья. А подход серьезный, как при сборе урожая. Военные всегда колхозникам помогали урожай собирать.
Меня всегда это удивляло. Ну посей столько, сколько собрать можешь и сохранить. Нет, сеем и сеем. Никто прогнозов не делает. Потом – на тебе, выросло! Много! Давайте, братцы военные, выручайте. Пропадет ведь!
Братцы-военные выручали, а потом зерно «сгорало», силос портился, картофель гнил. Хранить-то негде. И так каждый год. И формировались целинные батальоны, и снимались с должностей офицеры, и списывалась разбитая пьяным водителем о единственный, чудом сохранившийся в радиусе ста километров столб, одиноко стоящий в степи, военная техника. Офицеры снимались именно за дальнозоркость или близорукость подчиненных, этот столб нашедших.
Ну, это я отвлекся.
Сауна на корабле, естественно, была. Вот только старпом веники не любил. Грязь, говорит, от них, листья шпигаты забивают, трюмным работа лишняя.
В общем, не заготавливали мы веники. Что ж, повздыхали, позавидовали подводникам и тому, что у них старпомы такие хозяйственные, мудрые… А главное – человечные. Помянули незлым, тихим словом нашего. А то, не дай бог, услышит ропот на галерах. Накажет соответственно.
А подводники все работают. А мы все завидуем.
И вдруг…
Завыла сирена, началась суета на пирсах, где лодки стояли, народ подводницкий из лесу сквозь кусты промчался с пустыми руками, с сопки скатился, отдал швартовы, задраил верхние рубочные люки и исчез в тумане голубом…
Мы поняли, что удача на свете есть.
Иду к заму. Делегирован.
– Олег Павлович, разрешите на час в качестве поощрения сводить комсомольский актив в лес, увольнения ж запрещены. Человек 10.
Зам знает все, но прикидывается. Ему всегда мои обоснования нравились.
– Возьми пятнадцать. И не просто активистов, но спортсменов. Быстрых и сильных. И идите, но в «адмиральский час», пока старпом спит. А с ним потом я сам поговорю. Ишь, трюмные у него перерабатывают…
Зам, украинец, тоже любил веник в баньке.
Поднимаемся на сопку. Березки, дубки, кустики. А наверху – огромная поляна. А на поляне веники. И просто березовые, и просто дубовые, и дуб с березой, и ветки нарезанные, еще не увязанные. Сотни веников! Богатство! На «шару»!
Первую «ходку» мы сделали с кипами веников в руках. Я понял, что такими темпами не успеть ко времени пробуждения старпома. Пришлось расставить людей цепью от поляны до корабля. Дело пошло гораздо веселее. Огромный «стог» бегом заносили на корабль и прятали в «недрах». Подобрали даже не увязанные ветки. Мы ими потом пол в сауне застилали. Запахи, скажу я вам! А как приятно не по кафелю ступать, а по распаренным листикам и веточкам…