Хомут на лебединую шею
Шрифт:
– Понятно… А голоса мужские… вы никого по ним не узнали? – безнадежно спросила Варя.
Женщина замахала руками:
– И-и-и, да где ж я узнаю! Их вон сколько, мужиков-то, и у всех голоса разные, не узнала я. Только одно скажу, в нашем подъезде такие не живут, точно тебе говорю.
– И никаких друзей Леши вы не знаете?
– Да ты что! Сколь Лешке лет, и сколь мне! С чегой-то он меня со своими дружками знакомить будет? Нет, не знаю я, кто парнишку пришиб. Главное, что Лешка-то сам был безобидный, мухи не пришибет. А вот поди ж ты…
Варя поблагодарила
Ну и что она узнала? Что мужики разговаривали? И что? Нет, надо сходить снова к Елизавете Николаевне в ее квартиру. Уж больно странные вещи творятся в компании Ирины Серовой.
Варька уже совсем было собралась топать в знакомый дом, как в голову пришла умная мысль – а зачем, собственно, к Елизавете? Похоже, что товарищи, посещающие эти комнаты, ни о ком и ни о чем не заботятся. Они и про Ирину Серову-то с трудом кое-что сказать могли, а уж несчастного Паганини и вовсе не вспомнят. Надо идти к его соседке. Как ее, Тамара? Девчонка говорила, что та живет на одной лестничной площадке с Лешей. Только к ней.
Однако минут пять она безуспешно звонила в квартиру номер два, стучала и даже разок пнула ногой дверь, но никто ей так и не открыл.
– Ничего, я упертая, вечером с Фомой придем, – решила Варька.
А Фома в это время стоял в вестибюле краевой больницы и лихорадочно листал записную книжку. Был у него знакомый – Ванька Борисов, вместе учились, а потом Иван по распределению в краевую попал, только, как выяснилось только что, он уже давно перебрался в частную клинику. Поэтому надежды на то, что их пропустят к Алексею, не оставалось.
– В реанимации он, нельзя к нему сейчас, – не двинув ни одной мышцей на лице, проронила женщина в белом халате.
– А с врачом его встретиться можно? Мы родственники Поганкина, – пытался пробить даму Фома.
– Евгений Семенович сейчас занят. Ждите, – так же сухо проронила женщина и величаво отвела взгляд.
Ничего не оставалось делать, как усесться на откидные кресла.
– Ну так че? – теребил Фому за рукав Поганкин-старший. – Нас пустят или нет? Я уже замучился сидеть тут.
– Подождем врача, послушаем, что он скажет.
Перед Фомой мелькнуло знакомое лицо, но его тотчас же отвлек окрик:
– Кто к Поганкину?!
Возле стеклянных дверей стоял довольно молодой человек в белом халате.
– Вы посидите, я сам с ним поговорю, – осадил вскочившего было отца Фома.
Поганкин-старший послушно опустился в кресло. Он уткнулся в воротник и глубоко задумался – этот неизвестный парень, который ворвался к нему сегодня домой вместе с рыжей девчушкой, только что сунул ему пятьсот рублей. «Купите что-нибудь Лешке, вдруг у вас сейчас нет». А у Поганкина и не было. Но сейчас купюра появилась и поставила мужчину в затруднительное положение. С одной стороны, было ясно – деньги надо потратить на Лешку, а с другой… А с другой – сегодня у Васьки-соседа выходной, самому Поганкину на работу выходить не надо, он работает сторожем на базе, сутки через трое, и повод опять же нарочно не придумаешь… Да Лешка-то
– Пойдемте, нас к нему все равно не пропустят, – отвлек Поганкина от дум голос того самого неизвестного парня.
– Ну и чего там с Лехой-то? – жалобно спросил отец.
– Да как вам сказать… Плохо, честно скажу, но не безнадежно. Организм молодой, выкарабкается. Должен выкарабкаться.
Фома внимательно взглянул на Поганкина и будто разглядел его мысли.
– Парень оклемается, на ноги встанет, только… Только если сам этого захочет. А теперь подумайте – захочет ли он? Ему помощь нужна, я не про еду и все такое… Он должен знать, что вам нужен, понимаете? Что он нужен вам… больше водки.
Поганкин вскочил, стойко выдержал Фомкин взгляд и проникновенно сказал:
– Парень… Ты слышь чего… Я это… постараюсь… ей-богу!
– Это вы к Леше приходили? – неожиданно поднялась с дальнего кресла фигурка в темной шубке. – Вы меня не помните? Я – Тамара.
– Томка это, – обрадованно подтвердил Поганкин. – А ты чего, стрекоза, здесь забыла?
– Я, дядь Митя, к Леше. Только меня не пропустили, – огорченно проговорила Тамара и уставилась на Фому: – А вы с врачом разговаривали, как он?
– Тяжело, но опасность миновала, можно и так сказать, – улыбнулся Фома и добавил: – Здесь сейчас сидеть смысла нет, можно, я вас до дома провожу?
Дядя Митя презрительно фыркнул. Ведь ясно же девка сказала, что пришла к Лехе, а этот лось воспользовался, так сказать… Ух и мужики пошли, ушлые, прямо страсть!
– Ты, Томка, слышь чего, ты на этого ухаря ставки-то не делай, – погрозил он девчонке. – Он ко мне полчаса назад со своей кралей приходил, а теперь, пока та отошла, решил тебя клеить. Ишь, гиббон!
– Ой, дядь Мить! Ну что вы такое несете! Я уже встречалась и с ним, и с его женой. Это же ваша жена, рыженькая такая, да?
– Жена. А вы не переживайте, я не надолго ее забираю, поговорить хочу, разговорчивый я, спасу нет. Ну, сообразили, дядь Митя?
Поганкин ругнулся мысленно и побрел один к остановке.
Фома сначала хотел просто проводить девчонку, а поговорить успели бы по пути, но потом передумал.
– Пойдемте вон туда. Я не знаю, что там такое, но думаю, в этой забегаловке нам смогут принести кофе с каким-нибудь пирожным. Вы как?
– Я нормально… Только вы не выкайте, а то я себя какой-то старухой ощущаю, – смутилась Тамара.
– Тогда – на «ты».
Девчонка мотнула головой, и они вошли в небольшое кафе «Звездочка». Зальчик был маленьким, но столики блистали чистотой, а витрина разнообразием.
– Ты чего будешь? – спросил Фома.
Девчонка зябко ежилась и мотала головой:
– Мне ничего не хочется, вы себе берите, а я… я так посижу.
– Точно! Самый джентльменский вариант – я буду жевать и допрашивать, а ты будешь молча глотать слюни. Девушка! Нам, пожалуйста, два кофе, только, если можно, не в мензурке, потом четыре пирожных, таких, как вон те, на витрине, а потом еще… Тамара, ты бутерброды с бужениной уважаешь?