Хороша была Танюша

Ворожея Тина

– Климушка, милый твой ребеночек! Твой!
– сестра рыдает жалобно подвывая.

– Э нет, голубушка! Какой я тебе милый!? Когда мы вместе то были, может подскажешь?
– Клим хрипит и словно борется с кем-то.

– Помнишь, Танька завод открывать в соседнюю губерню с Матвеем ездила? А ты не смог поехать, дела у тебя в городе были. Пьяный ты вернулся, а я тебя в спальне то и ждала. Мы же с ней, со змеюкой этой похожи. Неужели ты не видишь? Посмотри внимательно, посмотри!
– голос Лизы визгливо подрагивает, ввинчивается мне " змеюке" в уши.

Выдержка покидает меня и я делаю

шаг в кабинет. Скрип двери заставляет обернуться слегка растрепанного, враз ставшего белее мела Клима и Лизу в распахнутом синем, атласном халатике накинутом на голое тело. Волосы струятся холодным золотом. Полные, молодые груди словно светятся жемчужно-розовым светом. Моя сестра прекрасна. Лишь красное, зареванное и немного опухшее личико портит всю картину. Вспыхнувшая на нем при моем появлении мстительная радость и гаденькая улыбка, делает лицо сестры еще более неприятным.

– Танюша!
– Клим буквально отдирает от себя впившиеся в него цепкие, хрупкие пальчики и делает шаг в мою сторону.

– Климушка!
– рыдает, заливается слезами Лиза и волочится за ним следом.

Мне хочется рассмеяться, наверное от нервного потрясения. Подумать только! Моего мужа на моих же глазах пытается изнасиловать моя же сестрица!

Прохожу к столу и сажусь на высокий, резной стул с прямой и неудобно-твердой спинкой. Откидываюсь ощущая полуголой спиной, гладкий холод тщательной полировки. И усмехаюсь представляя себя со стороны. Наверное сейчас напоминаю судью, самолично чинящую суд без присяжных и свидетелей. Присутствуют только одни обвиняемые в лице Клима и Лизы.

Муж словно понял ситуацию и внимательно всматривается в мои глаза.

– Танюша все не... Черт!
– обрывает он сам себя.
– Черт!
– грохает он с силой кулаком по столу и запускает руки в густые, черные волосы. Он неестественно бледен, синие глаза горят ненавистью когда он смотрит на Лизу.

Испуганная Лизаветта, теперь жмется в стороне и неловко, поспешно пытается накинуть на себя бархатную, зеленую скатерть с круглого столика в углу кабинета.

В просторной комнате повисает тишина и лишь весенняя, глупая муха бьется в стекло огромного, светлого окна.

У меня наконец-то выравнивается дыхание и тает исчезая боль в левой стороне груди. Мой голос похож наверное на карканье старой вороны.

– Дорогие мои, я хочу знать, что здесь происходит?
– стараюсь говорить твердо, весомо, но почему-то всхлипываю и ощущаю как слезы теплыми, мокрыми ручейками бегут по щекам и солеными волнами попадают на губы.

Клим одним движением подскакивает ко мне и наклонившись через широкий стол крепко берет меня за плечи, ищет взглядом мои глаза и полыхая синим пламенем своего взгляда пристально смотрит.

– Танюша, прошу верь мне, верь!
– он шепчет эти слова словно молитву бледными губами.
– Даже если окажется, что я виноват, все равно верь мне!

Скрипит дверь, зеленая тень одетая в бархатную скатерть спешно покидает кабинет. Лиза убегает, унося с собой свою тайну. Глупая! Суд уже начался и все виновные понесут наказание.

Упрямая зелено-черная муха с настойчивостью достойной уважения штурмовала прозрачное стекло. Ей наверное хотелось туда, где шумят деревья и пируют сородичи. Возмущенное, басовитое жужжание заполнило собой тишину, которая вязким, неуверенным и в то же время взрывоопасным маревом повисла между мной и Климом.

Я продолжала сидеть на своем "судейском" стуле, а он сгорбившись и опустив плечи стоял напротив. Клим Сокол никогда не выглядел жалко или некрасиво. Даже теперь не смотря на позу кающегося грешника и сильное душевное волнение он заставлял невольно, ненароком любоваться собой. Зачем природа наградила мужчину такой красотой? Это особая награда или же наказание? Интересно легко ли ему жить, когда почти любая особь женского пола влюбляется и пробует на нем свои чары? Такие мысли раньше не приходили мне в голову, всегда была уверена в своем муже. Всегда знала, что его синие глаза смотрят с любовью и желанием только на меня. Посмеивалась глядя на бесплодные попытки отдельных, наиболее самоуверенных и чрезмерно заносчивых дам привлечь внимание моего мужа. Интересно, а что испытывал он когда охотницы всех мастей и возрастов пытались обратить на себя его внимание? Пока я не находила ответы на свои нежданно-негаданно возникшие вопросы и задумчиво вслушивалась в жужжание обезумевшей мухи.

Клим вздрогнул, словно поймал невидимым радаром мои мысли и все эти вопросы. Пристально, с надеждой посмотрел на меня своими невероятно синими глазами.

– Танюша?
– его голос нерешительно дрогнул, в нем звучала такая боль, такая мука.

Мне стало вдруг очень стыдно. Сижу тут, изображаю из себя всемогущего судью. Забыла от обиды, что суда без следствия и доказательств вины быть не может. А разве вина Клима уже доказана? С грохотом отодвинула тяжелый стул и шагнула навстречу мужу.

– Клим, я постараюсь все понять...

Договорить мне не дали. В коридоре послышался глухой топот ног и отчаянные крики. Дверь распахнулась и бледные Аня с Машей ворвались в кабинет словно два белых приведения в своих модных, атласных платьях.

– Танечка! Танечка! Танечка!
– повторяла без устали мое имя испуганная и бледная Аня.

– Клим Матвеевич, помогите! Скорее! Скорее!
– с надеждой обращалась к мужу Маша.

Жужжание мухи потонуло в шуме и криках взволнованных сестер. Я поняла, что разбираться в их воплях мы будем еще долго.

– Тихо!
– заорала я громко и ударила по столу кулачком, точно так, как совсем недавно это сделал Клим.

– Ты, рассказывай ты! Одна!!
– я ткнула пальцем в бледную Машу.

Она судорожно всхлипнула и прижала кружевной, белый платочек к глазам.

– Лизка, топиться побежала!

Я успела заметить как дернулся и застонал Клим.

Но думать и анализировать времени не было. Нагнувшись я сняла с себя изящные, розовые туфли на очень высоких и тоненьких каблучках и зачем-то зажав их в руках ринулась к двери. Сзади меня догоняли Аня с Машей, они пыхтели и всхлипывали. Клим быстро вырвался вперед в нашем странном забеге и пока мы спускались с лестницы в холл, он уже раскрыв входные, широкие двери с витражными вставками быстро удалялся по красной, каменной дорожке в сторону небольшого, но глубокого озера, которое находилось в самом углу нашего большого сада.