Хорошая гора
Шрифт:
Червь остановился.
— Моей малышке нужно подышать и поесть, — напомнил смотритель. — Поэтому прошу вас выйти. Вместе с багажом и билетами. — Затем на его обветренном лице появилось озорное выражение, и он добавил: — Но если вам угодно, можете оставить здесь свои надежды. Мне бы они не помешали.
Несколько пассажиров засмеялись этому мрачному юмору. Но большинство, недовольно забурчав, просто покачали головами или тихо сплюнули на розовый пол.
Молодая женщина взяла с собой книгу, сумки и тяжелые сапоги. Среди всех остальных пассажиров ее выделяла радостная улыбка.
О месте, куда она направлялась, — загадочной Хорошей горе женщина ничего не сказала.
НЕМНОГО ИСТОРИИ
Любая обжитая местность служила когда-то игрушкой капризных
Опал гордился родной древесиной. Плотная, волокнистая, темная и с толстой кутикулой. В глубине древесина была почти черной и источала приятный запах при распиливании стальными пилами. Судя по внешнему виду и генетике, она являлась потомком родов «Грейтелл» и «Свитсап». Согласно самым старым морским картам остров, соответствующий этому описанию, впервые столкнулся с Континентом возле того места, которое сейчас называлось «порт Краусс». Но надолго остров там не задержался. В те древние времена Континент вращался, хотя и необычайно медленно, словно гигантское колесо, глубоководные корни помогали его зеленой поверхности держаться в лучах вечного солнца. Крошечный безымянный остров прицепился к внешнему краю колеса и оставался там, пока не оказался в полярных водах. Затем упоминание о нем исчезло из всех записей — вероятно, он отдрейфовал в холодный сумрак.
Остров, неспособный расти, уменьшался. Испытывая голод, он исчерпал свои запасы сока. Вероятно, этот участок суши мог бы еще несколько раз соприкоснуться с Континентом, но какое-нибудь течение или случайный шторм неизменно отгоняли его в сторону. Таким образом, остров блуждал по темному лику миpa. Свидетельство тому сохранялось и по сей день: самая старая древесина была полна шрамов и пурпурно-черных узлов — признаков перенесенных лишений. Ни единым лучом солнце не касалось его обесцвеченной поверхности. Голодая, остров переваривал свои глубоководные корни и каждую крупицу крахмала. На поверхности процветали сапрофиты, а глубины прогрызались гигантскими червями. Но все эти враги являлись и благом. Самые высокие ветки сапрофитов улавливали случайные бризы, помогая становящемуся все более хрупким острову дрейфовать по спокойной воде, а благодаря червям в его теле образовалось много наполненных воздухом пустот, поэтому ему удавалось легко держаться на поверхности.
Наконец полумертвый остров попал в штормовой пояс, и бури вынесли его под неподвижное солнце. Там он опять покрылся зеленью и пустил новые корни, которые поглощали минералы из почти бездонного океана, изгибались и колыхались, чтобы помочь острову остаться на ярком солнечном свету. Именно тогда образовалась новая древесина, потекли реки питательного сока, и множество колонистов начали прибывать к берегам острова, в том числе далекие предки Опала.
Двенадцать сотен лет назад остров снова столкнулся с Континентом, налетев на этот раз на восточный берег. Место столкновения находилось очень далеко от порта Краусс. Подветренный край острова врезался в равнину Славных деяний. В то же самое время другое дрейфующее тело врезалось в него сзади. В течение следующих нескольких лет прибыло еще два острова. В подобных случаях острова часто раскалывались, или же сначала одна их часть вздымалась, и потом они, не выдерживая напряжения, все равно разламывались. Иногда слабые дрейфующие тела заталкивались под древний Континент, начинали там гнить и выделять анаэробные газы. Но родной остров Опала оказался не только прочным, но и на редкость удачливым. Образующая его древесина изогнулась, образовав ряд фантастических хребтов и глубоких долин, но ему удалось уцелеть в отличие от островов, приплывших к Континенту после него. Тело острова надолго нашло укромный уголок внутри Большой Матери мира.
Когда Опал появился на свет, его родина находилась далеко от открытой воды. Солнце перемещалось по небу, но никогда не поднималось слишком высоко и не скрывалось за линией горизонта. К тому времени к Континенту прикрепилось множество островов и два небольших континента, элегантное колесо превратилось в громоздкий овал. Этот овал напоминал цельный неподвижный купол, закрывающий большую часть дневной стороны мира. Между прибывавшими островами происходила борьба, и самые слабые оказались погребенными в глубинах океана.
Когда Опал был маленьким, случилось несчастье. Пассаты внезапно усилились, и за год Континент отдрейфовал на запад почти на тысячу километров. Города и целые края погрузились во тьму. Миллионы свободных граждан видели, как гибнет урожай и голодает их родина. Наиболее благоразумные ушли, предпочитая стать беженцами. Однако нашлись и исключения. Например, жители порта Краусс решили остаться и во мраке изо всех сил бороться с трагедией.
Маленькому мальчику катастрофа не принесла ничего, кроме веселья. Волнующая атмосфера и приятное чувство опасности. Странные новые дети прибывали со своими необычными семьями и селились в крошечных домах, предоставленных им благотворительными организациями и фондами. Опал познакомился с несколькими из этих людей, и они рассказывали ему о бесконечной ночи и о мерцании безымянных звезд. Но он все еще не понимал, что теперь его жизни угрожает опасность. Опал был смышленым ребенком, но обычным. И он воспитывался в обычной семье, которая уверяла его, что пассаты скоро ослабнут и Континент вернется на прежнее место. «Все мертвое снова станет живым, — твердили родные. — Темные земли снова зацветут». И поскольку Опал был маленьким и от природы склонным к оптимизму, он с нетерпением ожидал, когда же начнется это замечательное возрождение.
Но мальчик превратился в менее оптимистично настроенного молодого человека, а молодой человек стал обычным респектабельным учителем литературы. Во время среднего цикла между одним тихим сном и следующим Опал и не предполагал, что в мире произойдут хоть какие-нибудь важные перемены.
Ни о чем не подозревая, он спал у себя дома, когда в результате средней силы толчка земля разделилась.
Датчики раннего оповещения зафиксировали это событие. Опал прочитал о землетрясении в утренней газете, но никто из экспертов не упоминал о какой-либо особой опасности. Континент всегда смещался и раскалывался. Затонувшие острова разрушались, и пузыри сжатого газа постоянно проталкивались к поверхности. Для беспокойства серьезной причины не было. Опал позавтракал и поехал на велосипеде на работу в небольшую помещичью школу, находившуюся на более мягкой и бледной земле сразу за его родным поселком. Там Опал провел занятия по классической литературе со своими равнодушными учениками, высидел долгое совещание в департаменте, затем вернулся домой, где в тишине поужинал и принялся читать. Наконец ему захотелось спать, он натянул на голову ночной колпак и свернулся в постели.
Опал жил в длинной процветающей долине в маленьком, относительно новом доме, стоящем на окраине родительской фермы. Сам он фермером не был и поэтому сдавал большую часть земли в аренду соседям. Те выращивали сельскохозяйственные культуры и разводили скот — молочные породы. Как только животные старели, они тут же шли на тушенку и костяную муку. Еще соседи держали ползунов — ради сладкого мяса. В хозяйстве использовался труд псевдолюдей — эти существа обрабатывали землю и ухаживали за животными. Таким образом, на ферме постоянно кипела работа.
Опал поднялся со следующим циклом и отправился преподавать в школу. Точно так же он поступал во все последующие циклы.
Прозрачная кутикула из твердого воска покрывала черновато-зеленую долину. Ее грубые стены заросли эпифитами и кишели паразитами, вылезающими из щелей и червоточин. Встречались даже дикие животные, но по сравнению с тем временем, когда Опал был маленьким, их количество сократилось. С каждым проходящим годом людей становилось больше, о лесах заботились лучше, и, как все населенные части мира, его родной уголок становился цивилизованным, преуспевающим и обычным.
В течение двадцати циклов Опал жил, ни о чем не беспокоясь, и не подозревал о том, что за первым землетрясением последовал ряд вибраций и медленных скрытых смещений, которые позволили газу и черной морской воде проникнуть в промежуток между бывшим островом и погребенной береговой линией. Никто не знал об этой опасности; впоследствии некого было винить. Более того, лишь несколько десятков людей погибли в ходе разыгравшейся трагедии, и это означало, что ее почти не заметили за пределами края, где жил Опал.