Хорошее время, чтобы умереть
Шрифт:
Валерий Павлович оказался человеком стройным и подтянутым не по возрасту. Он был одет в спортивные синие брюки и майку, из-под которой выпирали мускулы. Не Шварценеггер, конечно, но для его лет мужчина хоть куда, Андрюша был прав. Хозяин сам открыл мне дверь, поздоровался со мной, представился, помог снять куртку и предложил пройти в дом. Просто сама галантность! Я пошла в зал, где сегодня беседовала с его супругой.
На этот раз в комнате был накрыт стол. Белоснежная скатерть, вазочки с печеньем и вареньем, чашки из тонкого фарфора, заварничек, серебряные ложечки – все выглядело
– Извините, что утром не предложила вам, – сказала Элла Ивановна, смущаясь, – я, честно говоря, немного растерялась… Частный детектив… Я даже не предполагала, что есть такая профессия…
– Все в порядке, – заверила я ее и повернулась к хозяину дома, – Валерий Павлович, я – частный детектив, Татьяна Иванова…
Мужчина махнул рукой.
– Да я в курсе, барышня, – сказал он, наливая мне чай. – Вы спрашивайте, что вам надо.
– И кстати, угощайтесь: вот варенье, клубничное, Валерий Павлович сам делал, – заворковала хозяйка дома. – Вот – домашнее печенье…
– Элла Ивановна сама пекла, – в тон ей добавил супруг. – Угощайтесь, Татьяна. Вкуснотища! Жена у меня мастерица…
Женщина посмотрела на него благодарным взглядом.
– Спасибо, обязательно угощусь… Валерий Павлович, я думаю, вы в курсе: моя задача – оправдать вашего внука Романа, доказать его непричастность к убийству вашей свояченицы – Ахолии Ивановны…
– Свояченица! – усмехнулся мужчина, покачав головой. – Соседи так себя не ведут по отношению к своим соседям, как эта… Впрочем, чего уж теперь? Она свое получила.
Валерий Павлович не торопясь помешивал ложечкой свой чай в большом бокале с цветочками.
– Расскажите, пожалуйста, о ваших взаимоотношениях с Ахолией Ивановной, – попросила я.
– Взаимоотношения? Какие у нас могли быть взаимоотношения?! Да она с первого дня возненавидела меня! – выпалил в сердцах Валерий Павлович.
– Почему? – тут же уточнила я.
– А я, видите ли, мордой не вышел!.. Вы уж извините за прямоту, я – человек рабочий… И сестрице ее я не пара: дипломов-то не получил. Да-с! Супруга моя хоть и заочно, но институт искусств закончила, а я вот… После армии сразу работать пошел: нас у матери четверо было, я – самый старший. Пока в армии был, долг Родине отдавал, отец умер, погиб на производстве. Пенсия по потере кормильца маленькая, мать одна троих моих сестренок поднимала. Потому у меня и не стоял выбор: идти учиться или не идти. Какой, к черту, институт? Я до армии курсы водителей закончил, вот и пошел шоферить. Зарплату практически всю матери отдавал, себе оставлял так – пообедать да за жилье заплатить. Я в то время комнату в коммуналке снимал – одну на двоих с товарищем: в родительской «двушке», сами понимаете, тесновато было, сестренки подрастали…
Хозяин встал, подошел к шкафу с резьбой и стеклом, достал из него старый альбом в синем бархате, открыл его и протянул мне. Я увидела на старой пожелтевшей фотографии семейство – женщину лет сорока пяти с кудряшками на голове, рядом с ней сидели три девчонки в пестрых платьицах, с косичками, а над ними возвышался юноша – в строгом костюме, коротко остриженный, очень серьезный. Это был, как я поняла, Валерий Павлович с матерью и сестрами.
– Моя мама на фабрике работала, швеей, потом и старшая сестра, Галка,
– В музее познакомились? – догадалась я.
– Да. – Супруг с любовью посмотрел на свою подругу жизни. – Она там уже тогда экскурсоводом работала, а я директора нашего возил. Она меня, поверите, сразу поразила: красавица, коса ниже пояса, умная, начитанная. Одевается, как артистка, со вкусом…
– Ой, да перестань, Валерий Палыч, что ты в самом деле! Зачем Татьяне про это знать? – закрасневшись и смутившись, сказала Элла Ивановна, бросив на меня короткий взгляд.
– Нет, я считаю, она как раз и должна знать, – возразил супруг. – Татьяна, я Эллу Ивановну тогда спросил, чего бы мне такого про искусство почитать, чтобы, значит, тоже просветиться… Ликбез, одним словом.
– Валерий, ну что ты! Татьяне сколько лет? Она же не знает, что такое ликбез.
– Если не знаете, так я объясню. Это значит: ликвидация безграмотности, было такое слово после революции. Тогда в стране много неграмотных было, вот и открывались такие курсы, где людей учили грамоте – читать и считать. Так вот, она мне книжку одну дала про художника Репина. Так и пошло у нас – встречаться начали. Сначала все про книжки говорили, про художников, копиистов, ваятелей. Она мне картины в музее показывала, рассказывала, кто их написал и в чем там смысл, ну, что художник хотел сказать людям своей работой. Мне все это было интересно, я же ничего такого не знал. Потом как-то незаметно у нас чувства возникли…
– А с Ахолией Ивановной вы как познакомились?
– Элла меня однажды домой пригласила. Познакомила с матерью, сели чай пить втроем. Опять все про художников говорили, про искусство. Тут вдруг влетает в комнату девушка – волосы растрепаны, раскрасневшаяся, лицо сердитое. Увидела нас – ни здрасьте вам, ни привет, – давай на Эллу кричать, что та у нее какую-то книжку стянула. Вижу: Элла моя смутилась, покраснела, встала из-за стола, взяла девушку за локоть и вывела из комнаты. А мама ее объяснила мне, что это ее вторая дочь… Потом так всю жизнь и было: Ахолия вечно ворчала или ругалась, всем была недовольна… Одним словом, попила она у нас кровушки!
– Валерий, я про это Татьяне уже рассказывала, – грустно вздохнула Элла Ивановна. – Думаю, ты ничего нового не добавишь.
– Валерий Павлович, а вы могли бы рассказать мне, как вы провели тот день, когда была убита ваша свояченица?
– Как провел? Обычно. Я ведь не работаю, на пенсии я. А в тот день решил на дачу прошвырнуться… Ой, извините, съездить. Загрузил в багажник две сумки пустых банок, сел за руль своего «москвичонка» да и поехал себе.
– Во сколько это было?
– В половине девятого.
– Нет, Валерий, ты уехал позже, – возразила его супруга, – около девяти, без четверти девять или без десяти.
– Элла, ну что ты! Я же на часы посмотрел, когда багажник закрыл: было ровно половина девятого. Я сел себе и поехал…
– А в какой стороне ваша дача? – поинтересовалась я.
– Возле Вольновки, это по Вольскому тракту.
– И на дачу вы приехали?..
– В половине десятого я там был, пока дошкандыбал на своем драндулете… Извините. Я и в полиции все это рассказал.