Хорошее время, чтобы умереть
Шрифт:
– Угу, мечтать не вредно… Слушай, Андрюша, – сказала я, подходя к столу, – считаю, что нам надо немедленно выяснить, откуда у бабули все это великолепие.
– Этого и выяснять не стоит, – усмехнулся Мельников, – все – из магазина!
Он подошел к кухонному шкафчику, открыл его, извлек на свет божий мусорное ведро, а из него – какую-то бумажку.
– Вот чек из супермаркета, – сказал он, протягивая мне находку, – на сумму – ни много ни мало – восемь тысяч…
– А деньги откуда? Чтобы покупать в магазине такие продукты, надо иметь министерскую пенсию.
– Согласен, – кивнул Андрей, повертев бумажку в руках и бросив ее обратно в мусорное ведро.
– И вот когда мы выясним, откуда у Ахолии Ивановны деньги, тогда мы и поймем, кто преступник, –
– Думаешь? – с сомнением спросил мой друг.
Я уверенно кивнула.
– Ну, мать, ты даешь!.. Впрочем, я не против, давай выясним, – согласился Мельников. – И как будем выяснять?
– Я еще не всех родственников опросила.
– Ничего тебе это не даст, – покачал головой Андрей, – поверь мне. Я-то давно со всеми поговорил, – никто не знает, откуда у нее деньги. Она же ни с кем не делилась, отшельницей была наша бабуля.
– А сослуживцы? А соседи?.. Кстати, о соседях. Их тоже должны были опросить…
– Опросили, не переживай.
– И?
– Ничего интересного, уверяю тебя… О! Смотри, какая прелесть!
Андрей протянул мне конфетку, которую вынул из фантика. Она была из разноцветного шоколада в форме морской ракушки.
– Надо же! Не десерт – произведение искусства.
Мельников положил произведение искусства себе в рот.
– М-м-м… Божественно! На, попробуй – во рту тает… Язык проглотил, речи лишился…
– В другой раз.
Я вышла из кухни, по дороге в прихожую еще раз заглянула в зал, окинула взглядом антикварную мебель, картины на стенах, дорогие портьеры, ковры… Интересно, сколько все это стоит? Миллиона два? Нет, скорее всего гораздо больше. Три?.. Думаю, что даже и не три… И все это – непосильным трудом?..
На мой звонок в квартиру напротив отозвались довольно быстро: не успела я второй раз нажать кнопку, как за дверью раздался голос:
– Кто тама?
– Это из полиции, по делу гибели вашей соседки.
В приоткрывшуюся дверь просунулась седая голова в мелких смешных кудряшках.
– Меня зовут Татьяна Иванова, а вас, простите, как?
– Вера Потаповна, – пожилая женщина в зеленом фланелевом халате открыла дверь шире.
– Вы разрешите задать вам несколько вопросов?
– А мне уже задавали вопросы ваши коллеги.
– А на мои вам не трудно будет ответить? – Я старалась говорить с соседкой как можно более любезно. – Я – частный сыщик, расследую убийство вашей соседки.
– Ну, ладно уж… так и быть, – махнула она своей маленькой сухонькой ручкой. – Проходите.
В квартире Веры Потаповны было чисто, но очень бедно. Старенькая мебелишка – кое-что даже покосившееся, выцветший ковер на стене – остатки былой роскоши, линялые дешевые занавески – все это было в таком контрасте с обстановкой Ахолии Ивановны! Хозяйка предложила мне сесть в ветхое кресло, сама опустилась в такое же и уставилась на меня с ожиданием во взгляде.
– Вера Потаповна, вы не могли бы рассказать мне о вашей соседке? – спросила я.
– Вот уж о ком не хотелось бы вовсе вспоминать, земля ей пухом! – выдала женщина в сердцах.
– А что так? – сделала я удивленное лицо.
– Как это что?! – возмутилась моя собеседница. – Да вы знаете, что это был за человек?!
Я пожала плечами с самым невинным видом, мол, понятия не имею. Вера Потаповна посмотрела на меня с сочувствием.
– И радуйтесь, что не знали ее! Злыдня! Гадина! Весь дом ее ненавидел, ох как ненавидел…
– Так уж и весь? – «засомневалась» я.
– Весь, вот вам крест! – женщина мелко перекрестилась. – Когда она сюда переехала, я-то, дура, поначалу даже радовалась: наконец-то у меня появилась соседка, ровесница мне. Я ведь после смерти мужа, считай, одна осталась: дети поразъехались кто куда, мать стала им не нужна… А тут – женщина и тоже одинокая! Может, думаю, мы даже подружимся, будем на чай друг к другу в гости ходить. Все веселее… Испекла я как-то пирог, заварила индийский чай, да, специально купила для такого случая. Сама-то я обычно дешевый пью… И пошла, значит, приглашать ее к себе в гости,
Я с готовностью кивнула, да и как было не верить? Я бы с такой соседкой не то что полгода, до конца дней не стала бы ни разговаривать, ни даже здороваться.
– Значит, с соседями погибшая не ладила, – подытожила я.
– Не ладила, – подтвердила Вера Потаповна, – а все из-за языка своего дурного. Держала бы его за зубами… Вот зачем, например, она сказала Димочке из пятидесятой квартиры, что жена у него гулящая? Никакая она не гулящая, хорошая жена и мать тоже, мы все это знаем… Димочка так расстроился, так кричал на Ахолию Ивановну! А Петру Егоровичу из сорок первой она все время на мозги капала, говоря, что у того кот – паршивец, гадит на ее коврик у двери. Между прочим, грозила отравить… Я имею в виду кота… А Зинаиде Николаевне из тридцать девятой она тоже прохода не давала, говорила, что у нее муж – алкаш и мочится в подъезде. Зинаида Николаевна доказывала, что это не ее муж мочится, а Ахолия Ивановна твердила свое и все писала жалобы участковому…
Я слушала Веру Потаповну не особенно внимательно. Зная уже достаточно о характере покойной, я не удивлялась тому, что она вытворяла. Не имея возможности доставать своих близких, старушка Ягудина с удовольствием отыгрывалась на бедных соседях, отравляя им жизнь мелкими пакостями. Наконец мне надоели эти истории про подъездные баталии, и я прервала поток красноречия Веры Потаповны:
– Простите… А кто к ней ходил, вы, наверное, видели?
– Да почти никто и не ходил, кто же захочет общаться с таким человеком?! Так, родственник один заглядывал, и то, знаете, очень-очень редко…
– Да, да, насчет родственника я как раз в курсе, это внук Ахолии Ивановны, Роман.
– Внук? – удивилась женщина. – Ну, уж это вряд ли, скорее сын.
– Почему сын? – опешила я: разве Роман выглядит как сын семидесятитрехлетней женщины?
– Потому что они чем-то похожи, – пожала плечами Вера Потаповна.
– А возраст?
– И по возрасту он ей в сыновья подходит…
– Да нет, по возрасту он ей именно во внуки годится, – заспорила я.
Женщина посмотрела на меня недоуменно.