Хорошее время, чтобы умереть
Шрифт:
Я в это время как раз остановилась на светофоре и посмотрела на Андрея. Он молчал, что-то сосредоточенно обдумывая и глядя перед собой невидящим взглядом.
– Черт! – сказал он наконец. – А ведь в этом что-то есть! Подожди, подожди…
– Я и так жду: вон – красный горит.
– …Подожди, подожди… Переодевался, говоришь? Ага… Ну, допустим, переодевался, чтобы его не опознали соседи. А сам приходил и просил у тетки денег… нет, требовал!
Андрей посмотрел на меня так, словно сделал
– За что?
В это время загорелся зеленый, я тронулась.
– За моральный ущерб. В детстве она его оклеветала, оболгала, и вот теперь…
– Знаешь, Андрюша, вряд ли такой человек, как бабушка Ягудина, будет раздавать свое добро родственникам просто так, за здорово живешь. Ведь платить племяннику – значит признать свою вину перед ним, а судя по тому, что рассказывают о ней сестра и соседи, не такой она человек, чтобы покаяться. Нет, что-то здесь не то… Все-таки мне кажется, самое важное сейчас – разузнать, откуда у нее деньги. Деньги – и заметь: немалые! – это тайна, а раз тайна, то ее необходимо раскрыть. Вот та ниточка, за которую мы с тобой потянем и размотаем клубок.
– А как быть насчет этого пожилого бомжа в шляпе?
– Займись им, если хочешь.
Я заметила, что настроения у Мельникова как-то поубавилось.
– Хотеть-то я хочу, только, мать, знаешь, сколько у меня дел?!.
– Да, да, знаю, Андрюшечка, знаю. Понавешали на тебя, как на вешалку! А начальство торопит: «Когда будешь дела сдавать?! Когда будешь дела?..»
Я постаралась говорить голосом Андрея. Тот недовольно покосился на меня. Все ясно: моей шутки он не оценил. А жаль! Я-то думала его хоть немного растормошить: он с утра был как в воду опущенный. Некоторое время мы ехали молча.
– Я так понимаю, что разыскивать человека в сомбреро тебе недосуг, – сделала я заключение.
– Правильно понимаешь, мать, политическую ситуацию в стране. Если бы ты взяла на себя эту почетную миссию… тем более что тебе за это еще и платят… А я, сама знаешь, исключительно за зарплату – за мизерную, заметь, зарплату…
– Хорошо, Андрюшечка, так и быть, выручу тебя и на этот раз.
– Ну, спасибо, мать, ну, действительно выручила!
– «Спасибой», Мельников, не отделаешься.
В этот момент мы остановились перед отделением, где работал Андрей, он первым вышел из машины и поднялся на крыльцо. Проходя мимо дежурного, бросил мимоходом, чтобы к нему доставили задержанного Белохвостикова, а про меня коротко сказал: «Это – со мной!»
«Это» прошествовало вслед за своим другом в его кабинет, где увидело того самого сотрудника Никиту, с которым нас познакомили в день, когда я узнала о смерти Ахолии Ивановны. Поздоровавшись со мной, молодой человек посмотрел на меня как-то, я бы сказала, обрадованно, что ли. Но Мельников, перехватив его взгляд, быстро одернул подчиненного:
– А вот радоваться-то пока и нечему! Или ты, Ник, уже знаешь, кто именно пришил
– Я? А-а… нет, пока не знаю, – растерянно признался молодой человек и снова бросил на меня взгляд, короткий и на этот раз смущенный.
– Вот и плохо. Я говорю: плохо ты провел порученный тебе опрос ее соседей, очень плохо. А мы с Татьяной только что повторно провели этот самый опрос и выяснили, что к нашей Ахолии Ивановне ходил в гости какой-то бомж в драном плаще и мексиканской шляпе.
– Тоже мне новости! Про бомжа я тебе докладывал, и мы даже выяснили, что это ее внучатый племянник – Белохвостиков Роман, – попытался оправдаться Никита.
Андрей сел за свой стол и победно посмотрел на товарища и коллегу.
– Ошибаешься, Пинкертон! К Ахолии Ивановне ходил еще один бомж, возрастом постарше, по словам соседки, лет пятидесяти.
– Так, может, это его отец, этот… как его?.. Который еще и архитектор.
– Может, и архитектор, – проворчал Андрей, включая компьютер, – хотя мало он похож на человека, одевающегося с помойки. Но это предстоит срочно выяснить.
Его пальцы забегали по клавиатуре.
– Черт, – вдруг выругался он, – чувствую, зависнет это дело на моей шее! А начальству только того и надо: будет за что нас пилить и лишать премии. И почему эту Ягудину не пришили в каком-нибудь другом районе? Пошла бы она однажды погулять, например, на набережную…
Меня как законопослушную гражданку такие мечты друга очень возмутили.
– Мельников, ты циник, – не выдержала я.
– Станешь циником с такой работой! – огрызнулся Андрей и вперился в экран своего монитора.
В это время в кабинет заглянул конвойный и доложил, что задержанный Белохвостиков доставлен.
– Давай! – скомандовал Мельников и потер руки.
Дежурный ввел в кабинет молодого человека в наручниках. Я бы могла сказать, что он был приятной наружности – роста чуть выше среднего, спортивного телосложения, стройный, худощавый, с немного испуганным симпатичным лицом. Вот только волосы, длинные и давно не мытые, и не совсем опрятная одежда выдавали в нем деклассированного элемента. А еще у парня выросла недельная щетина, которая делала его старше. Роман быстро пробежал испуганным взглядом по нашим лицам и, подняв к своей немытой физиономии скованные руки, почесал ими нос.
– Сними, – кивнув на задержанного, сказал Андрей конвоиру.
Тот снял наручники с Романа и вышел за дверь. Молодой человек тут же присел на стул, стоящий возле мельниковского стола. Он посматривал на нас исподлобья.
– Ну, и что скажешь хорошего? – без всякого вступления, довольно грубо спросил Андрей задержанного.
– Что скажу? – переспросил тот и тяжело вздохнул. – Все скажу… все, как было…
– В каком смысле? – удивился Андрей, подняв голову от клавиатуры.
– В таком… Это я убил бабушку, – тихо, но четко ответил Роман.