Хороший брат
Шрифт:
Наташа права - люди расходятся, такое случается, и я не маленький мальчик, чтобы болезненно реагировать на развод родителей.
Шел к этой мысли полгода. Следующие шесть месяцев варился в персональном адовом котле, который собственноручно повесил над костром. Метался между желанием броситься к Наташе и воспоминаниями о ее ненавидящем взгляде, который она бросила на прощание.
Не знаю, сколько бы еще времени я решался сделать что-то, пока однажды, среди ночи зазвонил телефон. На экране высветилось имя:«Алла. Жена
– Слушаю?
– ответил я хрипло, тут же прокашлялся и сел в кровати, начав растирать глаза.
– Ярик? Прости, я забыла про смену часовых поясов. У тебя ночь, да?
Алла нервничала, голос дрожал и вот-вот был готов сорваться. Меня это напрягло. Значит, что-то случилось, просто так эта женщина никогда не звонила мне.
– Милая, перестань, тебе нельзя нервничать, - послышался позади голос отца.
Совсем недавно я узнал, что жена отца ждет ребенка. Кажется, это стало шоком не только для меня, но и для них.
– Я в порядке, Коль. Принеси мне воды, пожалуйста, - сказала Алла, отправив моего отца подальше.
– Алла, что у вас случилось?
– не выдержав, спросил я, возможно грубее, чем хотелось бы.
– Ох, Ярик, - вздохнула женщина и все-таки всхлипнула: - отец Наташи… он… он умер, Ярик. Я ведь сразу заметила ваши взгляды друг на друга. Не знаю, что произошло между вами, и уверена, что тогда, год назад, она уехала из-за тебя. Но, Ярослав, если ты хоть что-то испытываешь к моей дочери, хоть самую малость, то… Она там одна, понимаешь? Практически одна…
– Я понял, понял, Алла, успокойся.
Через час я сидел в аэропорту Майами и бронировал автомобиль в России. Как ни старался успеть на похороны, не получилось. Я опоздал. Потом эти гребаные гуси-утки и дверь, которую я разнес, не рассчитав силу.
И девушка, к которой я испытываю такое количество разнообразных чувств, что не разобрать их суть. Хотя кому это надо вообще? Мне - точно нет.
Знаю, что умираю без нее. Медленно скатываюсь в губительную пропасть. Теперь же тоска, ежедневно раздирающая мое нутро за тысячи километров от нее, исчезла. Меня переполняет щенячья радость просто от того, что вижу ее, могу коснуться, вдохнуть родной, до боли в груди знакомый запах.
Смотрю на Наташу и не могу сдержать улыбку.
Красивая. Господи, какая она красивая.
Действительно светловолосая голубоглазая фея. Наташа набрала несколько килограммов, округлилась в стратегически важных местах. Стала настолько сексуальной, что во рту моментально собралась слюна, а в паху заныло. Шорты аппетитно обтягивают попу, грудь сочная, налита, я даже больно прикусил губу, чтобы остановить поток разыгравшейся фантазии. Все это так идет ей и сочетается идеально.
– Это ты мне гусей гоняешь? – спросила женщина лет семидесяти, в соломенной шляпе и смешном халате в яркий подсолнух, важно уперев руки в бока и испепеляя меня взглядом.
– Простите за них, я отбивался, как мог. Нападение было спланировано целой группировкой, - ответил ей спокойно.
– Ты кто таков будешь?
–
– Ярослав, - старался отвечать ей уважительно.
– А-а-а, москвич, значит, пожаловал?
– прищурившись и ехидно улыбнувшись, скорее констатировала, чем спросила, она.
– Так точно, - ответил я и даже подобрался.
Ну, приехали, Яр, ты еще честь ей отдай или челом ударь.
– Он уже уезжает, Ба, - спохватилась Наташа и собралась выталкивать меня из небольшого дома, в котором, по всей видимости, жила с отцом.
– Я вообще-то только приехал. И как раз искал место, где можно остановиться.
– Катись калачиком отсюда, Туманов, ясно? Тебе тут не светит ничего!
– Наташа пылит, аж рукой закрыться хочется.
А я, придурок, но кайфую от этого. Значит, не прошло у нее ничего. Болит до сих пор, вижу по глазам. И это хорошо. Пускай лучше болит, чем пустота. А боль… я вымолю у нее, заслужу, выстрадаю. Что угодно пусть готовит мне, любые испытания, только пускай не перестает так смотреть. Меня прет от ее эмоций и красоты.
– Татуся, ша!
– бабуля - божий подсолнух - авторитетно гаркнула на Наташу, а выровнялся по струнке я.
Опасная женщина. Опасная, но явно авторитетная в этой небольшой, теперь уже чисто женской семье.
– Татуся?
– растянувшись в идиотской улыбке, переспросил я.
– Какая прелесть.
– Заткнись!
– Наташу несет, тормоза давно разнесло к чертям, но бабуля снова включает главную.
– Ты пасынок Аллы?
– спрашивает она и я моментально киваю.
Баба, именуемая Капой задумчиво сканирует мои кости, внутренности и ауру, кажись, даже в прошлую жизнь заглянула, а я стою, боясь шелохнуться. Ясно, что от ее решения сейчас зависит моя жизнь. Как она скажет, так Наташа и поступит, поэтому стараюсь не отсвечивать, держу морду кирпичом.
– Значит-ца так. Ты, - бабушка тычет пальцем в меня, - ставишь дверь и идешь за мной, а ты, - снова пальцем в сторону Наташи, - Татуся, валерьянки выпила и выдохнула. И что это за коробки? Миши?
Наташа кивнула, а Баба Капа склонила голову на бок, а потом медленно выдохнула. За напускной серьезностью скрывается обычная женщина, которая сегодня похоронила сына.
Пока я пытался присобачить дверь, Наташа разговаривала с бабушкой и косилась на меня, а я на каждый взгляд лыбился, как идиот. Кое-как водрузив дверь, услышал в спину:
– А теперь, Ярик, красный пряник, а ну-ка давай отнеси коробки на улицу и положи в багажник.
Я тут же подхватил одну коробку и понес ее в сторону старого седана, по всей видимости, принадлежавшего Наташе, а потом пошел за второй. Пока переносил их, Баба Капа проводила беседу с Карасиком. Когда я хотел вернуться в дом, она взяла меня под руку, сунула мне гитару и пожитки, с которыми я сорвался сюда, и сказала:
– Остановишься у меня. Заодно расскажешь свою версию событий.
Умная женщина. Умная, но, вполне возможно, мстительная.