Хороший мальчик. Строптивая девочка
Шрифт:
Поискала его взглядом, они с Дамиром стояли со Светой и ещё парой девиц и о чём-то с упоением болтали. Рассматривала Черновский затылок, мечтая лишь об одном, чтобы он повернулся ко мне, но он не умел читать моих мыслей.
Вздох вырвался сам собой. У нас с ним ещё будет время… а если повезёт, то и целая вечность.
— Привет, — голос раздался настолько неожиданно, что я подпрыгнула на месте, чем вызвала лёгкую улыбку на лице незнакомого парня. Вернее он был знаком, но только издалека. Ещё пару минут назад он сидел напротив и играл на гитаре, теперь же успел перебраться
Вопросительно посмотрела на незнакомца, а тот ещё шире разулыбался.
— Ты просто так смотрела, что я решил, попытать удачу.
— И в чём же здесь удача на твой взгляд?
— Ну, тут одно из двух. Либо ты что-то смыслишь в музыке, либо я просто понравился тебе.
Пришлось присмотреться, ну да, вроде как симпатичный. Тёмненький, с ямочкой на щеке, улыбка широкая, да и в одежде такой же полный неформат как и я — джинсы и цветастая рубашка. Ещё и гитара эта. Вот только флирт явно не входил в мои планы. Во-первых, Стас, а во-вторых… третьих… десятых и тысячных тоже Стас.
Покачала головой и отвернулась, в поисках родного затылка. Ребят на прежнем месте не нашлось. Думала уже встать и уйти, парень успел задать свой следующий вопрос, которым поставил меня в тупик.
— Так ты будешь играть?
— Что? — почти онемевшими губами произношу я.
— Игра, — кивает головой в сторону своего инструмента. — Ты же хотела.
— Я больше по клавишным.
— Ну, извини, рояль в кустах не припас, — легко пожимает плечами. — Придётся на гитаре.
— Я же сказала, что…
— …больше по клавишным, да-да, я услышал. Но ты и не сказала, что только на клавишных. Значит, струнные нам тоже не чужды.
Парень не то чтобы напирал на меня, скорее всего ему просто было скучно, так же как и мне, только если я на сегодняшний вечер выбрала тихое уединение, этому явно горело пошалить.
Покачала головой, мол, извини, не мой вариант. Уже начала вставать, когда мне в руки сунули гитару, а пальцы сами сжались на её лакированном боку.
— Вот видишь, — заметил он моё движение. — Ты же хочешь?
— Почему мне кажется, что ты пытаешься быть искусителем?
— А у меня получается? — шевеля бровями вверх-вниз, дурачится мой новый почти-знакомый.
— Я на чужих инструментах не играю, — протягиваю обратно ему гитару, хотя собственные пальцы явно против.
— Да ладно тебе, какой он тебе чужой?
Я не понимаю.
— Окей, давай пойдём другим путём. Меня Жан зовут, а это Изабель, — он опять указывает на гитару, которая всё ещё покоится у меня в руках.
Тут я не выдержала и прыснула.
— Изабель, серьёзно?
— Тсссс, говори тише, вдруг она услышит? Моя дама, знаешь ли, обидчивая. Потом успокаивай и перенастраивай её полдня.
На это мне нечего было возразить.
— Теперь она тебе не чужая, — продолжает Жан. — Ведь, ты знаешь её имя.
— Я, правда, не особо хорошо играю… так пара аккордов и песен.
Последнее я сказала зря, потому что лицо Жана восторженно
— Так ты ещё и поёшь.
— Неееет, — испугалась я, выдавая себя с головой.
— Да! Я знал! — указал он на меня пальцем, словно беря на прицел. — Давай, я жду.
— С чего это вдруг?
— Просто тебе хочется, я же вижу.
Надо начинать делать что-то со своим лицом, а то походу все вокруг лучше меня понимают мои желания. Но если честно, то он был прав, ужасно хотелось сыграть. И дело даже не в гитаре. Дайте мне ксилофон, гобой или тот же треугольник, я бы не удержалась и попыталась бы выжать из них те отголоски прежней магии, которые когда-то рождались под моими пальцами. Только за фортепьяно бы не села, не осмелилась. А тут гитара. Такая родная, такая знакомая, было в ней что-то ещё от прежней меня, ещё не знавшей разочарования; от наших с Севкой уютных вечеров на пропахшей табаком кухне Веры Григорьевны; от мамы с папой там тоже что-то было.
Я сильнее сжала гитарный гриф и не своим голосом спросила:
— Что играть-то?
— Что хочешь. Только давай не батарейку…
— …и не изгиб гитары жёлтой?
— Знал, что в тебе не ошибся, — ещё шире заулыбался Жан.
И я сдалась, закинув ногу на ногу и расположив выемку в гитарной деки на своём бедре. Наверное, в моём коротковатом сарафане это смотрелось не очень прилично, но вдруг стало всё равно. Я вообще отключилась от реальности, чувствуя лишь подушечки своих пальцев, застывшие в привычном жесте на струнах. Пальцы встали сами собой. Нет, мышечная память всё-таки удивительная вещь. А вот дальше я испугалась, совершенно не понимая, что собираюсь делать. Правая рука сама скользнула по струнам, высекая первые звуки, мало похожие хоть на что-то приличное.
— Ну же… — подбадривает меня сосед по пуфу.
Решаюсь. Хуже всего было то, что я не планировала петь. Но пальцы сами нашли им нужную мелодию, по окончанию проигрыша которой я поняла, что пришло время подключать и голос. С первого раза пропустила, пришлось повторить вступление, а дальше всё пошло само по себе.
В том порту меня встречали,
Там на руках меня качали.
Первые звуки собственного голоса пугают, получается хрипловато и от этого напряжно.
Потом на землю уронили
И тихо так похоронили.
Затем становится легче, протяжно и печально. Песни Юты всегда неплохо ложились на мой голос, при условии, что не надо было брать высоких нот. Впрочем, любая техническая сторона теряет своё значение, когда Стас возвращается в гостиную. Я его не вижу, потому что не смотрю, я вообще на людей глаз не поднимаю, лишь пальцы по струнам. Но он где-то здесь, чувствую это кожей. Я даже могу точно определить траекторию на своём теле, по которой скользит его взгляд.