Хорошо в деревне летом
Шрифт:
– Господи, Варенька, как ты выросла. В прошлый раз совсем малёхонная была. Ты поди-ко и не помнишь меня, – бабушка крепко меня обнимает и целует в щеку, затем отстраняется и осматривает с головы до ног.
– Ну что ты бабуль, конечно помню, – улыбаюсь бабушке, мысленно ругая себя за истерику в канаве и пытаясь понять, слышала ли она, как и что я там говорила.
– Ой, что же это я, проходите в избу. Устали, небось, с дроги-то. А я вас пораньше ждала. Наготовила всего. Ну, ничего, сейчас подогрею.
Бабушка торопясь вошла в дом, оглядываясь словно проверяя, идем ли мы за ней. В доме нас встречает долгожданный свет. Осмотревшись вокруг, замечаю зеркало и, подходя к нему, поворачиваюсь спиной. Отражение показывает, что извозилась я сильно: джинсы насквозь промокли и были измазаны грязью, футболка была сырой только на половину, но и ей досталось грязи не меньше.
– У меня даже волосы в грязи, – недовольно произношу я.
– Матушка моя, ты где же это так? – бабушка, всплеснув руками, качает головой.
– В канаву с мостика свалилась, – поясняет папа, а мама опять посмеивается.
– Родненькая-то ты моя, пошли скорей в баню, я сегодня к вечеру топила, так не остыла еще поди.
В бане и правда оказалось тепло. Наскоро скинув всю грязную одежду, я сполоснулась теплой водой, найдя плюс в том, что в деревне хотя бы была теплая вода.
Закутавшись в пушистое полотенце, которое мне дала с собой бабуля, я несколько минут просидела на лавочке в предбаннике, молясь, чтобы этот месяц закончился как можно скорее. Никогда еще мне хотелось, чтобы каникулы пролетали быстро.
Натянув чистую одежду, которую прихватила с собой, я вышла на улицу, вдыхая прохладный ночной воздух. Подняв голову, еще на несколько минут зависла – такого количества звезд я никогда не видела. Черное небо, словно усыпанное в беспорядке яркими стразами завораживало, заставляя смотреть на него, не отрываясь. Только вот непонятно было, почему при таком количестве звезд на улице было очень темно, да притом что сейчас лето. М-да загадка, однако.
– Варенька, – слышу оклик бабушки. – иди скорей в избу, простудишься же.
– Иду, бабуль, – кричу в ответ бабушке и, взглянув в последний раз на красивое небо, иду на свет масляной лампы в бабушкиных руках.
Утро наступило неожиданно, словно я вот только что легла в кровать, еще слыша, как за тонкой деревянной стенкой разговаривают родители с бабушкой, закрыла глаза, а когда открыла, было уже утро. Тем не менее, надо заметить, что я выспалась, это, наверное, еще потому что вчера весь день проспала в дороге.
Потянувшись, разминая косточки, я уставилась в побеленный потолок, прислушиваясь к шагам в доме. К слову шаги я слышала только бабушкины. Она, слегка задевая подошвой домашних тапок пол, ходила в стороне кухни.
Расположение комнат в доме я осмотрела еще вчера и даже вспомнила, что за семь лет здесь так ничего и не изменилось. Спальня, в которой стояли две кровати – моя и бабушкина, выходила окнами в небольшой палисадник. В ней располагались два окна, моя кровать стояла рядом с одним из них. На окне висела коротенькая тюль, скрывая ровно половину окна, солнце в окно почти не проступало, так как за окном раскинула свои ветви яблоня. Я сразу вспомнила как семь лет назад, я, только открыв глаза, вылезала в окно и, сорвав яблоко, вновь заваливалась на постель. Яблоки были сочными, нередко их соком я пачкала постельное белье, за что и получала нагоняй от мамы.
Закинув голову, осмотрела железную витую спинку кровати, тотчас подумав, что кровать мне нравится – мягкая перина так и манила поваляться на ней подольше. Даже не смотря на то, что эта кровать была старше меня на несколько десятков лет, она сохранила упругость пружин, которые, к слову, не скрипели, как ожидалось.
Решив, что я уже выспалась, я поднялась с кровати и, не переодевая пижаму, направилась в кухню, из которой так маняще доносился запах блинчиков. Блинчики с утра это вам не тосты, жаль, что мама меня такими завтраками не баловала. Хотя я не жалуюсь, понимая, что мама работает для того, чтобы ее чадо ни в чем не нуждалось. Наверное, даже правильно, что меня сослали на месяц в деревню, глядишь вырасту не избалованной. Три ха-ха, поздно пить боржоми как говорится! Ну а что, я и не отрицаю, что я избалованный ребенок, но пока я ребенок ведь можно? Можно!
Наша с бабулей спальня выходила в зал, в котором я обнаружила еще спящих родителей. Быстрым взглядом оглядела комнату и наткнулась на настенные часы, которые совершенно четко утверждали, что сейчас еще только половина шестого. Это, наверное, первый раз в жизни, когда я выспалась в шесть утра! Надо записать!
– Привет, бабуль, – поздоровалась я, с бабушкой заходя в кухню и уже пожирая глазами блинчики на столе.
– Варенька, золотце мое, а ты чего же так рано проснулась? У меня и не готово еще ничего, – бабушка расстроено всплеснула руками.
– Да ничего, я с утра обычно только чай пью, – успокоила я бабушку. – Я в баню схожу, – предупреждаю бабушку и выхожу из дома, мысленно пообещав блинчикам, что скоро вернусь.
Быстренько умывшись и вычистив зубы, я вновь направилась в дом, где бабушка уже дожидалась меня. Только я зашла на кухню как увидела, что на столе уже стоит кружка с чаем, а в тарелке рядом дымятся еще горячие блинчики.
– Не успела яички-то еще завернуть в блины, – говорит бабушка, ловко переворачивая очередной блин на сковородке.
– Да и не надо, – улыбаюсь бабушке и сажусь за стол. – О, сметанка! Бабуль, я так, со сметаной.
Пододвинув небольшую пиалу со сметаной ближе, макаю в нее скрученный в трубочку блин и откусываю. По языку тут же растекается вкус чуть подсоленной сметаны. Вкуснотища!
Позавтракав так, что едва встала со стула, я поблагодарила бабушку и направилась, наконец, переодеваться. Родители еще спали, бабушка заканчивала закручивать в блины начинку, а я начала вять со скуки, вспоминая, что связь с миром друзей потеряна еще вчера.