Хорошо в деревне летом
Шрифт:
Положив тетрадь на место и, вспомнив, зачем я здесь, осмотрела еще раз чердак, прикидывая с чего бы начать поиски.
Первым делом я выдвинула ящик стола, но ничего кроме старых исписанных ручек и цветных карандашей не обнаружила. Дальше осмотрела тумбочку, что стояла возле стола, но выдвинув каждый ящичек и вместо желаемого натыкаясь на кипы бумажек и тетрадок, задвигала обратно. Заглянув в трехногий комод, кроме старой одежды и постельного белья тоже ничего не нашла. Последним по списку был сундук и, вот открыв его, я засела надолго.
Сундук был полностью набит разными статуэтками и игрушками, которые просто невозможно было выпустить из рук, перед этим не осмотрев. Маленький фарфоровый ангелок с отбитым крылышком и чуть поцарапанным нимбом смотрелся ничуть не хуже, если бы был целым. Аккуратно отложив его на диван, принялась рассматривать «сокровища» дальше. Разорванная и склеенная скотчем коробка с набором деревянных кубиков, на которых изображались буквы и животные. Пластмассовая лошадка с облезлой краской от времени и, наверное, частой эксплуатации. Малюсенькие перчатки, по-видимому, мои. Одноглазая кукла, у которой местами были приличные залысины, и вот что-то мне подсказывало, залысины образовались совсем не от времени. Так же пара детских домашних тапочек. Сломанная погремушка. Несколько детских маленьких ведерочек вставленных друг в друга. Четыре лопатки.
Пересмотрев все вещи, попутно вспоминая, что все это когда-то принадлежало мне, собралась складывать их обратно, когда наконец приметила небольшой синий сверток в самом углу сундука. Достав его и развернув, обнаружила брошку в виде шестикрылой бабочки. Держа ее в руках, почувствовала тоже самое, что и к брошке, которую нашла в доме ведьмы. Какой-то трепет и словно это моя вещь и отдавать ее никому не хотелось.
– Ну, что-то ты долго, – слышу за спиной голос бабушки. – Нашла брошку-то?
– Да, бабуль. Ты знаешь, такое чувство, что она моя. Вообще-то, я никогда не считала себя собственницей или жадиной, но именно к этим брошкам у меня такие чувства, – затараторила я, быстро складывая все вещи в сундук, кроме брошки.
– Этим? Так она одна, – удивилась бабушка.
– Э… ну да… я еще одну брошку нашла… в доме, там, – промямлила я, боясь, что бабушка будет ругать за то, что я там была.
Но бабушка не заругалась, она замолчала, по-видимому, о чем-то думая.
– Пошли-ко вниз, – тихо проговорила бабушка, разворачиваясь и выходя с чердака.
С брошкой я так и не рассталась. На этот счет бабушка промолчала. После того, как я спустилась с чердака, заметила, что бабушка все молчит и о чем-то думает. За ужином она так же не проронила ни слова. К вечеру моя совесть уже было хотела активироваться и погрызть какой-нибудь мой лакомый кусочек, как бабушка все же заговорила. Я даже вздохнула с облегчением и, как оказалось, рано.
– Варенька, я вот что думаю, – бабушка замялась, всматриваясь в потемки за окном, но помолчав, продолжила. – Думаю, старуха та, ведьма, про тебя мне говорила-то. Говорила ведь, что брошь-то отдам тому, кто от моей крови. А когда убегала-то я от нее, она и крикнула вдогонку, что хранитель этот какие-то «остальные ключи» сам найдет, но только если настоящий, не настоящий и не увидит их. Вот ведь как, – бабушка замолчала, переведя взгляд на меня.
Выдержав длинную паузу, на скорости света проматывая бабушкины слова вновь и свои собственные мысли по этому поводу, я все же вынесла свое решение:
– Бабуль, а тебе не кажется это странным? Ну, знаешь: хранитель, ключи, брошки. Как-то это странно, по-моему.
– Да и для меня милая странно. Только вот, ведь не зря говорили про старуху, что ведьма-то она. Просто так ведь не обзовут. Ну, ладно Варенька. Утро вечера мудренее. Так что давай уж спать ложиться, а завтра еще подумаем, что да как.
Бабушка наскоро сдернула с кровати покрывало и, аккуратно его сложив, положила на стул. Затем взбила подушку, встряхнула одеяло, при этом словно избегая на меня смотреть.
Уснуть я никак не могла. В голове стайками бродили мысли о ведьме. Я старалась убедить себя в том, что все это полнейший бред, но уже понимала, что в весь этот бред я начинаю верить.
«Это я от скуки, не иначе! Такого быть не может! Просто у меня нет возможности заняться своими привычными делами и, как итог, я ухватилась за это, чтобы скоротать время.»
– Все ключи? – я подскочила на кровати, вспомнив слова бабули. – Значит брошек несколько? – едва шевеля губами, прошептала я, почему-то сделав вывод, что ключи это именно брошки.
Бабушка на мой выкрик не откликнулась, продолжая мерно дышать – уже уснула. Вновь завалившись на кровать, я закрыла глаза, но сон все не шел. С пару часов проворочавшись в постели, я так и не смогла заснуть. В конце концов, я распахнула окно и, когда в спальную залетел прохладный ночной воздух, я все же почувствовала усталость и то, что долгожданный сон все же наваливается.
Глава 5
Луна огромным желтым шаром нависла над головой, даря округе полуночный свет. В ее свете обозначились толстые стволы деревьев, причудливо изогнутые, словно застывшие в танце ветра. Их кроны были тихи, абсолютно бесшумны, словно вокруг картинка, а не лес. Под ногами золотистым ковром раскинулись, невесть откуда взявшиеся, листья, а ведь на дворе лето и деревья сплошь усыпаны молодой листвой. Тихим и в то же время беспокойным шуршанием отдалось «золото» под ногами, когда я сделала шаг. Я вновь застыла на месте, не решаясь тревожить тишину. Время застыло, как будто кто-то взял в руки пульт и поставил мир на паузу. Я сделала еще шаг, вновь услышав беспокойное шуршание, но на этот раз не остановилась и продолжила передвигаться. Луна шла вслед за мной, освещая мне путь. Деревья сменяли друг друга, сначала медленно, а потом вдруг так быстро, что я не успевала следить за ними и они пролетали сплошной растительной стеной по обеим сторонам от меня.
Вновь пауза или даже «стоп», деревья исчезли, убежали, остались далеко позади. А впереди передо мной раскинулся иной лес. Кирпичные древа с металлическими кронами – жилые высотки. Черная грязная листва под ногами – асфальт. Ледяная тусклая луна – фонарь.
Шаг вперед, абсолютно бесшумный. Семь теней вдалеке и вот они уже рядом. Семь человек так же по чьей-то команде замерли передо мной. У каждого из них ладонь была приложена ко рту, словно они боялись что-то сказать. Глаза их выражали страх, настолько сильна была эта эмоция, что даже мне, не зная, но глядя на них, становилось не по себе.