Хотеть - значит мочь

…Игорь Ростокин, специальный корреспондент еженедельника «Звезды зовут», с горечью думал, что ему опять, совершенно внезапно и оттого особенно обидно, не повезло. Да и в самом деле – с таким трудом добиться, чтобы тебя включили в состав чрезвычайно важной и даже сенсационной экспедиции, суметь наладить на время полета тесные и доверительные отношения с ее членами, передать в редакцию первые интригующие сообщения – и вдруг попасть в столь глупое положение…

А ведь ничего не предвещало неприятностей, когда Игорь, как всегда после обеда, загорал под лучами кварцевого псевдосолнца на берегу бассейна, оформленного под уголок Адриатики, и читал в подлиннике дневники Стенли, последнего, на взгляд Ростокина, настоящего репортера, стилю которого он часто старался подражать.

На страницы книги упала тень, и Игорь поднял голову. Над ним, заложив руки за спину, стоял капитан. От его взгляда Ростокину сразу стало не по себе.

– Что такое, Сергей Васильевич? – спросил он, подавляя сильное желание немедленно что-то сделать, хотя бы вскочить и вытянуться, лишь бы прервать недоброе молчание Маркова.

– Нет, ты лежи, лежи… – уловив его порыв, махнул рукой капитан. – Время еще есть… – и сам присел рядом, аккуратно поправив стрелку на тщательно выутюженных, брюках.

– Какое время? – не понял Ростокпн.

– До поворота. Видишь, какая история получается… Не судьба нам с тобой, видно, жить спокойно. Вечно что-нибудь такое происходит… Получил я только что приказ… Немедленно изменить курс и лететь совсем в другом направлении. А тебя, соответственно, высадить…

Там, куда мы направляемся, таким важным персонам, как ты, находиться не положено…

Это было настолько невероятно, дико даже, что Игорь вскочил.

– Постойте, Сергей Васильевич! Что за ерунда? Как так – высадить? Куда? В открытый космос? Бред какой-то! А как же экспедиция?

– Нет, в открытый космос мы тебя, конечно, не высадим… – Марков говорил без всякой иронии. Игорь давно знал, что капитан на любой, даже риторический, вопрос всегда отвечает подробно, обстоятельно и серьезно.

– А высадим мы тебя на одну очень интересную станцию, она как раз неподалеку, на наше счастье, оказалась. А то бы и не знаю… Понимаешь, я и сам удивлен. Очень непонятная история. Срывают плановую экспедицию, гонят вдруг на другой конец вселенной, как будто посыльный скутер какой-нибудь… И без объяснения причин… Прибыть в сегмент такой-то, действовать по обстановке с учетом положений инструкции номер ноль-ноль и так далее, восемь цифр с дробью. Можно подумать, что у них там межзвездная война началась… – с сердцем сказал Марков, и только теперь Игорь поверил ему окончательно.

– А что за инструкция. – вскинулся он, ощутив пряный аромат тайны. – Я о такой не слышал…

– Ну, раз не слышал, значит, пока и не стоит. Для твоего же душевного спокойствия…

– Сергей Васильевич, – почти возопил Игорь,– они там наверняка не понимают! Я просто должен лететь с вами. Мало ли что? Вспомните, на всех войнах обязательно были корреспонденты, и вообще, вы же меня знаете, я во всяких переделках бывал.

– Оставим этот разговор. И не вздумай на Земле панику поднимать, насчет войны и прочего. Это я просто к слову сказал. Кому нужно – знают, а ты – среди своих друзей и особенно подруг волну не гони… Тем более – в радиограмме ясно сказано: корреспондента Ростокина И.Н. высадить на станцию «Дискавери-700», где его подберет следующий обратным рейсом транспорт «Индиан саксесс». Как видишь, все предусмотрено. Ничего, отдохнешь, станцию посмотришь… А станция уникальная, старинная. Все, что пожелаешь, имеется. Синтезаторы там, гипнотека и прочее… Скучать не будешь. А через недельку тебя индусы подхватят. Так что не теряй времени, иди собирайся.

… Собираться Ростокину, собственно, было нечего, и отпущенное время он потратил на то, чтобы в корабельном информатории выяснить все, что можно, о той станции, на которой ему волей судьбы предстояло коротать время, дожидаясь оказии. Станция «Дискавери» проектировалась в те годы, когда в очередной раз возобладало мнение, будто лишение всех доступных на Земле благ жизни отрицательно сказывается на работоспособности и психическом самочувствии экипажей, а также нарушает принципы социальной справедливости. И все на ней было оборудовано с учетом этой теории. Кроме этого, Игорь узнал, что уже 15 лет станция законсервирована и движется на расстоянии полупарсека над плоскостью Галактики в автоматическом режиме.

«В конце концов, в этой ситуации тоже есть некая экзотика…» – успокаивая себя, думал Ростокин, спускаясь по трапу в слабо освещенный коффердам левого борта, где ждал посадочный модуль.

Игорь не уловил момента расстыковки, все произошло на удивление плавно и быстро, и вот уже крейсер, материализовавшись на миг, вновь растворился в подпространстве, будто подводная лодка древности, на мгновение приподнявшая рубку над водой, чтобы выпустить почтового голубя, и тут же опять ушедшая в глубину.

…Посадочный комплекс станции захватил модуль своим лучом и аккуратно ввел его в причальный шлюз.

С интересом рассматривая непривычную архитектуру технического яруса, Ростокии по пологому пандусу поднялся наверх, предъявил контрольному автомату свой личный знак, и тут же в воздухе вспыхнула яркая фиолетовая надпись на русском языке: «Добро пожаловать на «Дискавери»! Ваша каюта №1002 в первом кольцевом коридоре. Приглашаем разместиться и ввести в память системы программу вашего пребывания и пожелания по типу и классу обслуживания». Надпись продержалась на уровне глаз столько, чтобы ее успел прочесть и понять даже малограмотный, потом буквы слились в мерцающую полосу, которая скользнула вниз и очертила на полу квадрат, указывая, что именно сюда следует стать.

Игорь подчинился, и гравиплощадка понесла его через коридоры и транспортные шахты в зону жилого комплекса. За время этого бесшумного стремительного полета он понял, насколько громадна станция, издали похожая на сверкающую алмазную брошь.

Перепланировав по своему вкусу каюту, так что она превратилась в точное подобие охотничьего домика в Саянах, где он прошлым летом провел три восхитительных недели, набрав на пульте лаконичную, всего из двух слов программу – «послерейсовый отдых», Игорь переоделся и вышел для первого ознакомления с обещанными удобствами жизни.

Еще издали он увидел, что дубовая резная дверь кают-компании приоткрыта, и из-за нее на пол коридора надает серый пасмурный свет и доносится негромкий и непонятный шум. Ростокии перешагнул высокий порог и остановился, пораженный.

То, что кто-то из прежних гостей станции оставил включенным фантомат, было странно, но не очень. Как и сама фантограмма – туманная и дождливая перспектива парижской улицы конца XIX века. Мало ли у кого какие вкусы. А вот то, что буквально в пяти шагах, на веранде, прикрытой от дождя полосатым тентом, сидел человек – живой человек, отнюдь не фантом, Игоря потрясло. Откуда он тут, если станция столько лег на консервации? Одет человек был тоже странно – в мешковатый пятнистый костюм и коричневые высокие ботинки на толстой подошве, сидел он за столом, накрытым для торжественного ужина, судя по обилию. хрусталя, фарфора и свечам в серебряных шандалах. Все остальное пространство веранды занимала громоздкая видеопроекционная установка с трехмерным экраном, а по полу и креслам разбросаны груды голографических информкристаллов, развлекательных и учебных видео-блоков, рулоны гипнограмм. В воздухе пахло дымом, влажной пылью, и звучала тихая тревожная музыка. А шум, который Игорь услышал из коридора, производили подковы лошадей и колеса движущихся внизу экипажей. Не меньше минуты Ростокии стоял в некоем оцепенении, пока сидящий человек, ощутив чужой взгляд, не передернул плечами и не обернулся. У него было загорелое и обветренное лицо, короткие светлые усы, цепкий и пронзительный взгляд. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом незнакомец улыбнулся и встал. Игорь отметил, что ростом он повыше него, и крепкого сложения. Но что же на нем за наряд?