Хоу-Хоу, или Чудовище
Шрифт:
После ухода проводников мы расположились на отдых в тростниках. Но – увы! – нам не суждено было отдохнуть: как только зашло солнце, к болоту со всех окрестностей стало стекаться на водопой зверье.
При свете месяца я видел, как выступали из темноты большие стада слонов и величаво направлялись к воде. Из зарослей, где они укрываются днем, подымались буйволы, выскакивали антилопы, между тем как из воды доносился рев медлительных бегемотов и слышался тяжелый плеск, производимый, вероятно, спугнутыми крокодилами.
Но это еще не все, ибо обилие дичи привлекало львов,
К тому же не исключена была возможность, что львы ради перемены диеты попробуют напасть на нас. Пришлось отказаться от сна и разложить костер из прошлогоднего тростника.
Вокруг нас был настоящий рай для спортсмена, но охотнику здесь нечем было соблазниться: слоновую кость не повезешь через пустыню, а только мальчик убивает дичь бесцельно, на съедение червям. Правда, на рассвете я застрелил к завтраку антилопу, но это был единственный выстрел, который я себе разрешил.
Я воспользовался вынужденной бессонницей, чтобы расспросить Иссикора о его стране. Во время путешествия он был молчалив и сдержан и всю свою энергию сосредоточил на том, чтобы как можно скорее двигаться вперед. Теперь, однако, момент показался мне благоприятным для беседы. Я спрашивал о городе вэллосов и его обитателях. Иссикор отвечал, что город велик и население его многочисленно, хотя не так, как в минувшие поколения. Племя вырождалось, отчасти благодаря родственным бракам, а отчасти из-за тяготевшего над ними террора, отнимавшего у женщин охоту рожать детей, которые в любой момент могли быть востребованы в жертву жестокому богу. В Хоу-Хоу Иссикор безусловно верил, так как, по его словам, однажды видел его издали – и был он так ужасен, что нет слов рассказать.
Я настойчиво вытягивал из него сведения о чудовище, так как Иссикор неохотно останавливался на этой теме. Я только узнал, что ростом оно превышает человека и «ходит прямо», что оно никогда не покидает острова и только жрецы Хоу-Хоу являются на берег.
Иссикор перевел разговор на государственную систему вэллосов. Верховная власть была наследственная и могла передаваться как по мужской, так и по женской линии. Вождь носил по имени своего народа титул «Вэллу», который в то же время являлся именем исконного царского рода.
Теперешний Вэллу был стар. У него осталась одна только наследница-дочь, госпожа Сабила. Сам Иссикор приходится ей троюродным братом: его дед был родным братом ее царственного деда.
– Так что, если эта дама умрет, вы станете вождем, Иссикор? – заметил я.
– Да, господин, по праву наследства. Но может случиться иначе. Жрецы Хоу-Хоу сильнее вождя. Главный жрец Дэча тоже прямой потомок Вэллу, и у него есть наследники-сыновья.
– Значит, Дэча заинтересован в смерти Сабилы?
– Да, господин; ему нужно устранить с дороги нас обоих.
– Но как же ее отец, Вэллу, соглашается на смерть своей единственной дочери?
– Он любит ее, господин, и желает ее брака со мной. Но, как я уже говорил, он
Молча слушал я туманную речь Иссикора. Лишь некоторое время спустя, как пришлось к слову, я спросил его, когда произойдет роковое жертвоприношение. С некоторым волнением он ответил:
– В ночь полнолуния в месяц жатвы – значит, через четырнадцать дней. Мы должны спешить – наше путешествие продлится еще дней пять: три дня займет обход болота и два дня подниматься по реке. Умоляю тебя, господин, не мешкай, иначе мы придем слишком поздно и Сабила погибнет.
– Я не опоздаю. Будь спокоен, мой друг Иссикор. Мне самому приятнее развязаться с этим делом. А теперь, так как зверье в болоте как будто бы приутихло, попытаюсь немного поспать.
К счастью, мне это удалось.
Несколько часов я проспал здоровым крепким сном, а на рассвете меня разбудил Ханс. Я встал, взял ружье и, высмотрев в стаде антилоп молодую жирную самку, уложил ее метким выстрелом. Мы тут же съели ее за завтраком, ибо, как вы знаете, мясо этих животных следует жарить, пока оно не остыло. Странная, между прочим, вещь: звук выстрела нисколько не смутил других животных. Вероятно, он был им совершенно незнаком и остальные подумали, что их товарка просто легла на землю.
Через час мы уже пустились в обход болота. Не стану описывать подробности этой скучной дороги. Мы вязли то в песке, то в иле, днем изнывая от зноя, ночью – от москитов. На третий день мы подошли совсем близко к горному кряжу, не очень, правда, высокому, но чрезвычайно крутому: утесы поднимались сплошной стеной от пятисот до восьмисот футов высоты.
В этот день перед заходом солнца мы по настоянию Иссикора сложили на гребне песчаного холма большую кучу тростника, и когда стемнело, подожгли его. Через четверть часа пламя уже стояло ярким высоким столбом. Иссикор не дал никаких объяснений, но, по догадке Ханса, то был, вероятно, сигнальный костер. На следующее утро мы тронулись в путь до зари; рассвет застал нас около самых скал, о которых я только что говорил.
Мы пошли по каменному берегу небольшой бухты и вдруг с поворота увидели на вершине высокого утеса человека в белой одежде, с копьем в руках. По-видимому, он стоял на страже. Завидев нас, он ловко сбежал по камням и направился нам навстречу.
Окинув меня любопытным взглядом, незнакомец подошел прямо к Иссикору, стал перед ним на колени и прижал его руку к своему лбу.
По-видимому, наш проводник пользовался у себя на родине большим почетом. Обменявшись несколькими словами со своим соотечественником, Иссикор повернулся ко мне и сообщил, что пока все обстоит благополучно: сигнал был своевременно замечен и лодка приготовлена.