Хоук
Шрифт:
Черт возьми, Тайлер.
После того, как он одел ее и оставил в кровати, Хоук мерил шагами коридор за дверью ее комнаты. Нет, его комнаты. Эта пигалица оккупировала ее. Превратила в свою резиденцию. В один прекрасный день стены вдруг стали розовыми. Пиздец какими розовыми. Как… настоящие розовые розы. А на стенах появились плакаты с фотографиями полуголых мужиков — это на его-то стенах! — демонстрирующих свои накачанные прессы. Он не мог поверить, что она притащилась со своей этой
Идиоты гребаные.
Но теперь — хвала всем гребаным святым — стены больше не розовые. Они серые. И занавески больше не в горошек — просто гладкие и однотонные. Она больше не слушала дисков с записями слезливых певцов — ну, знаете, тех, с безвкусными татуировками, подведенными, как у девушек, глазами и прилизанными гелем волосами — поющих о печальности своего изнеженного существования. На ее комоде теперь куча косметики, кисточки всех форм и размеров и — к его ужасу — приличный запас противозачаточных таблеток.
Тайлер стала взрослой, и это удивительно. Она все еще одевалась, как гребаный подросток, во всякую розовую хрень — промолчим об этом охуенно сексуальном маникюре — но она стала… такой эффектной и более разумной. За последний год у нее прибавилось уверенности в себе. Он заметил это по ее манере держаться. Она знала, что очень красива, но никогда не использовала свою красоту в качестве оружия. Довольно необычно для девушки, но ему это действительно нравилось. В эти комнаты забредало слишком много лживых сучек, стремящихся высосать все из своего несчастного мужика — не только сперму, но и деньги.
Хоук хотел, чтобы она ни от кого не зависела. Он надеялся на это. Черт, он представлял себе, как она вырастет, покинет клуб, найдет себе какого-нибудь придурка, работающего в офисе, и будет жить с ним, устроившись где-нибудь в пригороде, и у них будет пятеро детей и маленькая тощая собачка. Но… такого не произошло. Вместо этого она работает в автомастерской Джесса в качестве подмастерья — кто, блядь, мог предвидеть, что так получится? — и день ото дня все больше сближается с парнями.
Он думал, что ее сумасшедшая одержимость быть частью клуба постепенно исчезнет. Думал, что она перестанет на него смотреть этими влюбленными кошачьими глазами.
Но Тайлер по-прежнему смотрела на Хоука с такой глубокой страстью, что он физически ощущал ее каждой мышцей. Всякий раз, появляясь поблизости, он видел этот взгляд. И сегодня, войдя в бар и встретившись с ней взглядом, он снова увидел его. Она тут же выпрямилась, внезапно осознав, как выглядит. Для нее было важно, чтобы ему понравилось то, что он видит. И Хоуку нет смысла врать самому себе — ему это охуенно нравилось. Он держал в руках ее обнаженное тело. Ощущал каждый изгиб, пока она дрожала в его объятиях. Она была такой чертовски мягкой. Такой сладкой и красивой. Хоук не мог стереть из памяти то пробирающее до костей желание, когда
Его надежды относительно Тайлер рухнули. Эта девчонка была настроена остаться здесь и доказывала это изо дня в день, прочно заняв свое место в жизни клуба. Она смеется над ним, да? Блядь, все в ней буквально проверяло его на прочность. Ее сиськи, ноги, легкий темный пушок между ее шелковистыми бедрами, грациозная спина с этой чертовой татуировкой — все это бросало ему вызов.
Я выросла! Об этом практически кричали ее глаза. Я выросла, и ты обещал мне большее.
Протрезвев только к полуночи, русские ублюдки подняли тело Юрия и вытащили его из бара. Его упаковали в мешок для перевозки трупов — по удачному стечению обстоятельств у них при себе был один такой.
— Ты можешь поверить в это? — пробормотал Джесс, когда увидел, как они расправляют эту чертову штуковину. — Чувак, у них при себе мешок для трупа.
— Неужели тебя действительно это удивляет? — ответил Гектор.
— Самую малость, Гектор, ведь мы не носим такую херню в заднем кармане джинсов, но я начинаю задумываться, не пора ли начать это делать. Интересно, где обычно продают мешки для трупов? Кто-нибудь поблизости торгует оптом? Об этом надо разузнать поподробнее.
Русские подогнали машину ко входу в бар. Они вышли в кромешную тьму и быстро закинули труп в открытый багажник. Когда вернулись, чтобы убрать за собой грязь, Хоук был уже там — он стоял в нескольких сантиметрах от кровавой лужи и постукивал пальцем по часам, предлагая им ускориться.
— Это должно было быть сделано еще час назад, — рявкнул он. — Пошевеливайтесь.
Они так и сделали. Потому что — так же по удачному стечению обстоятельств — у русских ублюдков при себе оказался полный набор чистящих средств.
— Что за херня? — прошептал Джесс Гектору. — Мужик, у них с собой упаковка хлорки.
— Мы всегда ездим подготовленными, — услышав их, пояснил один из русских. — Слишком много крови. Слишком много трупов. Однажды нам пришлось вытирать все туалетной бумагой, потому что ничего другого под рукой не оказалось.
Остальные усмехнулись, словно это было для них приятным воспоминанием. Да, ха-ха-ха, мы грохнули человека и вытирали место преступления туалетной бумагой, ха-ха-ха.
Долбаные идиоты.
Хоук сделал глубокий вдох, чтобы не повторить подобной херни в отношении их. У входной двери стоял Гас и наблюдал за ними, держа в руке дробовик. Они делали свое дело быстро и качественно. За время уборки ни один из ублюдков не решился встретиться с Хоуком взглядом. Вся эта ситуация давила на них, ведь им предстояло вернуться и неизбежно получить пиздюлей от Абрама, так что им совершенно точно не нужно было раздражать Хоука.
Когда они закончили, Хоук взглянул на Гаса, и тот, осмотрев место происшествия, одобрил работу. В ту же секунду русские выскочили из бара, прыгнули в машину и рванули с такой скоростью, что из-под колес практически искры полетели, когда их авто завернуло за угол и исчезло.