Хождение к Студеному морю

Камиль Зиганшин (1950) – писатель, путешественник, заслуженный работник культуры РФ и РБ, лауреат премии Президента в области литературы и искусства за произведения для детей и юношества (2019), Большой литературной премии России (2016), Государственной премии РБ имени Салавата Юлаева (2012) и др. В своих книгах с большой любовью и знанием рассказывает о жизни старообрядцев, хоронящихся в дебрях Восточно-Сибирской тайги, об укладе жизни коренных жителей этих мест,

повадках диких животных. Богатый жизненный опыт и наблюдательность помогают ему писать достоверно и поэтично.

Любезный читатель! Вы держите в руках книгу, фактически являющуюся продолжением летописи о старообрядцах. Из первых двух («Скитники» и «Золото Алдана») вы узнали о жизни общины, зародившейся в Ветлужских лесах во второй половине XIX века, одолевшей трудный путь через Сибирь и обосновавшейся в Забайкальском крае, а затем оттесненной в глушь Алданского нагорья и там хоронящейся по сию пору. Параллельно с историей общины, в этих романах рассказывается о последнем походе Белой гвардии – армии генерала Пепеляева и судьбе отряда белогвардейцев, укрывшегося неподалеку от скита старообрядцев.

Погружаясь в мир староверия, понимаешь, что у этих сильных духом людей можно поучиться способности преодолевать трудности, находить счастье и радость там, где другие не видят ничего, кроме проблем. А еще, и это, пожалуй, главное, способности быть благодарным Создателю за каждый прожитый день.

Дарья, глянув в окно, мимо которого прошли две девицы, задумалась.

– Чего загрустила, матушка? – обнял ее за плечи гостивший в скиту настоятель монастыря Изосим.

– Эх, сынок! Ума не приложу, что делать. Где женихов искать? Пять девиц на выданье, а парней, отвечающих Правилу, нет. Либо кровники, либо родственники по кресту [1] . И сестра твоя, Елена, тоже в девках, а ей уж за двадцать перевалило. Паша в бобылях ходит, а ты обет дал. Похоже, так и помру без внуков… Может, что присоветуешь?

– Есть одна мысль – надо с китайцем поговорить.

– Что еще за китаец? – сразу насторожилась Дарья.

– Да захаживает к нам один из Маньчжурии. Прежде золотарил в наших краях, а когда иностранцам запретили мыть рыжуху [2] и стали жестко преследовать, переключился на контрабанду. С весны до осени успевает сделать на лошадях по тайным тропам четыре ходки. Захаживает и к нам. Мы ему золотишко, кабарожью струю, пушнину, а он боеприпасы, мануфактуру, соль, сахар.

– Так чем тот китаец в нашем деле может помочь?

– Он как-то обмолвился, что еще к каким-то бородачам товар возит. Даже ворчал: «Да сто з такое! Как борода так „не мозно да не мозно“» – изобразил он торговца. – Сдается мне, что это он про наших одноверцев говорил. Ежели мое предположение подтвердится, отправлю к тебе.

Когда китаец с навьюченными товаром лошадьми явился в монастырь, Изосим сразу подступил к нему:

– Ван, ты как-то обмолвился, что еще к каким-то бородачам ходишь. Кто они?

– Бородачи как бородачи. Такие зе, как и вы, русские с веревочками.

– Можешь помочь с ними связь установить.

– Бумагу пиши. Передам.

В следующий визит Ван привез ответ. В нем сообщалось, что они беспоповцы и тоже испытывают нужду в невестах и женихах.

Изосим на следующий день с одним из трудников отправил китайца в скит к матери. (Ван, рассчитывая на новых покупателей, согласился без колебаний.)

Обрадованная Дарья ответным письмом пригласила тамошнего наставника с молодыми на смотрины, а Вану вручила длинный список потребных общине товаров.

На Преображение Господне китаец явился в скит со старообрядцами из неведомой Маньчжурии. Матвей, открывший ворота, попросил Вана подождать, а одноверцев повел в избу Дарьи. Та распорядилась призвать билом народ на меновую торговлю, а сама занялась гостями.

Уставщик, сероглазый, коренастый бородач лет пятидесяти, с темно-русой шевелюрой и такими большими ручищами, что, словно стесняясь, он то складывал их на груди, то прятал за спину. От всей его крепко скроенной фигуры веяло надежностью и спокойствием. С ним трое парней. Войдя, гости разом стянули картузы из своедельщины и низко поклонились. После чего, повернувшись к образам, сотворили молитву и перекрестились.

– Доброго здравия на многие лета, матушка! Иван Федорович Кулагин, – прогудел он. – А это наши женихи: мои сыновья Харитон, Назар, и соседский – Устин.

– Спаси Христос! Благодарствую, что столь споро откликнулись на приглашение!

– Так ведь и у нас интерес имеется.

Заметив, что Дарья с недоумением поглядывает на узкоглазого Устина, пояснил:

– Мать у него китаянка. Но она прошла переправу. Сам Устин крещен по Правилу, с троекратным полным погружением.

– Каков обличьем – не столь важно. Главное, чтоб в нашей вере был. Мне ближе крещеный китаец, чем некрещеный русский.

– Истину молвите, матушка. Примите от нас скромный, но пользительный для души дар – книги, своеручной работы [3] . Одна певческая, еще до Никоновой справы писана, а вторая святителя Епифана.

– Спаси Христос, Иван Федорович! Мы с книгами дружим. Сами знаете, сколь важны православному эти мудрые советчики. При усердии в них можно найти ответы на любые вопросы.

– То верно. Умная, добрая книга завсегда побуждает к размышлению, дает примеры благочестивой жизни.

– С дороги, поди, устали? – спохватилась Дарья.

– Есть чуток. Путь не близкий, да и тропы малохоженные.

– Паша, будь ласков, проводи гостей на серный источник.

– А далеко ль до него? – забеспокоился уставщик.

– Недалече. С полверсты, но очень советую. Не пожалеете. Бывает, так уломаешься за день, что ноги не держат, а окунешься – такая легкость и благодать, кажется, полетела бы как птица.

Через час посвежевших путников усадили за стол. За трапезой хозяйка полюбопытствовала: