Хозяева Москвы
Шрифт:
– Ну да, ну да. – Шувалов убрал документы обратно в ящик. – И с кем будет договор? С наемными лицами, осуществляющими сталкерские услуги?
– С кланом «Спасение».
Академик покачал головой:
– Ты говорил, вроде наигрался в эти игры.
– Верно, – ухмыльнулся Ворон. – Но чисто на бумаге клан, даже если он состоит всего из двух человек, выглядит солиднее, чем сталкеры-одиночки.
На самом деле Ворону попросту сообщили о том, что, по новому постановлению о Зоне, в Москву будут впускать только официально зарегистрированных представителей кланов и лишь при поддержке
– Ладно, – проговорил Шувалов и махнул рукой.
Центр просуществовал более года, а потом его все же пришлось эвакуировать. Причем спешно. Ворону и Денису потребовалось вешать на шеи поистине огромные группы и совершать несколько ходок подряд, но оно того стоило. Иначе не успели бы спасти всех, а так на счету клана оказалось три разбитых лица, одна сломанная нога и с десяток ушибов разной степени тяжести.
Особую проблему представлял, как ни странно, тот медбрат, что резво просеменил за потерявшей сознание Тамарой – еще в тот давний первый проход. Он и при эвакуации решил побегать, а Денису пришлось лезть за ним в «иллюз» и снова расплачиваться за это головной болью и апатией.
Репутация «Спасения» как единственного клана, осуществляющего операции по сопровождению ученых и спасению людей из Зоны, оказалась еще дороже. Заказы сыпались и от научных центров, и от военных. Первым помогали, если выдавалась такая возможность, со вторыми, по обоюдному согласию Дэна и Ворона, дел старались не иметь. Все большее число сталкеров хотели вступить в клан, но и здесь они придерживались единожды избранного правила: никого не брать со стороны.
Когда последние десять научников покинули центр, среди них оказалась и Тамара Ранова, хотя Дэн ее едва узнал. Девушка казалась какой-то более взрослой и спокойной, чем при первой встрече. Она перекрасила волосы, став из пепельной блондинки яркой брюнеткой. Однако необычные светлые глаза захватывали взгляд по-прежнему.
– Какой же я была дурой, что не разглядела тебя, – сказала она на прощание, садясь в одну машину с Гришко, от которого ждала ребенка. Похоже, она не особенно была довольна своей участью, но тут уж никто из сталкеров не мог ей помочь. Биокорректор не выглядел счастливым тоже, но хотя бы не гнался больше за каждым плохо или специально лежащим артефактом.
Хозяева Зоны, эмионики, не появились ни разу. Едва заметное воздействие Денис почувствовал возле торгового центра «Южный», но оно тотчас исчезло. Ему даже показалось, будто оно оказалось случайным, и вызвавший его мальчишка быстро убежал.
Кажется, на него обиделись или все еще раздумывали, как поступить. Но следили и наверняка ждали удобного момента.
Когда выводили последнюю группу ученых, активировалось «око», и Дэн закрыл одного из научников собой – на никакое иное действие попросту не хватило бы времени. Луч, испепеляющий любую органику, коснулся его, будто солнечный. На плече впоследствии появилось покраснение, да и только. Со временем кожа
Психиатр Хазаров тоже входил в эту последнюю группу. За последний год он стал едва ли не главой исследовательского центра, хотя официально эту должность занимал совсем другой человек. Все же знания и опыт в манипулировании людьми немало помогали ему по жизни. Петр Тихонович приветливо общался со сталкерами, но Дэн чувствовал какое-то отчуждение. Кажется, профессор затаил обиду за то, что не сумел добиться своего. Причем так и не понял, злился ли Хазаров на Ворона или самого себя.
К Денису отношение осталось ровно-заинтересованным, но не более. А когда «око» «выстрелило» в него, эмоциональное отношение Хазарова не изменилось. Этому человеку, когда-то проявлявшему заботу, уговаривавшему остаться в центре и принять участие в исследованиях, на самом деле оказалось абсолютно наплевать на то, выживет он или нет.
Зато Ворон обеспокоился настолько, что Денис несколько мгновений наблюдал ту самую спираль, что привела когда-то мутирующего мальчика, подыхавшего от голода в изменившейся Москве, прямо в руки к опасному сталкеру, не поддающемуся бомбардировке счастьем. Ясно-синяя с серебристыми звездами! Никто, кроме Дэна, естественно, ничего не увидел, а Ворон чуть ли не весь остаток пути хмурился, казался излишне суровым и говорил неохотно.
Тем же вечером, когда сталкеры смыли пыль и устроились у камина, Ворон неожиданно принялся вспоминать о прошлом. Денис долго молчал, слушая его, а потом поинтересовался, к чему тот клонит.
– Знаешь, когда мужчина приближается к порогу сорока лет, ему почти необходимо иметь кого-то, кому можно передать знания или опыт.
Дэн хмыкнул. Когда-то он хотел подобного разговора, даже мечтал о нем – еще до второго появления сталкера в своей жизни:
– Вряд ли я воспринимаюсь вами как подобный субъект.
– Сын у меня уже есть. Он живет не в этой стране и даже не на этом континенте. И, признаюсь, я искренне рад этому. Менее всего на свете я желал бы, чтобы он связал свою жизнь с Зоной. Однако сыновья могут быть не только по крови, но и по духу.
Денис отставил бокал и вздохнул:
– Вы как-то говорили, что не любили Экзюпери.
– И потому слишком долго бегал от собственной ответственности, – рассмеялся Ворон. – Пожалуй, мне стоило бы просить извинений за это.
Дэн поморщился и покачал головой, но решил не отвечать. Сидящий рядом человек делал для него гораздо больше, чем кто-либо в этой жизни. А слова… это всего лишь сотрясание воздуха – иногда полезное, временами вредное.
Поэтому он лишь кивнул и отсалютовал бокалом:
– Учитель?
– Прибью, – ласково предупредил Ворон и улыбнулся. – Не опошляй.
С некоторых пор он зачем-то всерьез занялся манерами своего подопечного и прививанием ему хорошего вкуса.
– Партнер?
– На бумаге, вне всякого сомнения. – Ворон повел плечом.
– Друг, – на этот раз утвердительно произнес Денис.